Далеко впереди, среди деревьев, лениво вспыхивал оставленный нами жостер. Медвежьего поединка больше не было слышно.

Но вот рычанье и рев послышались уже в другом месте, справа, несколько ниже по течению реки, всего в каких-нибудь 200 – 250 метрах от нас. Грызня и драка то замолкали, то возобновлялись с удвоенной силой. Как ни заманчиво было добыть свежей медвежатины на ужин, думать о нападении с одним ружьем и двумя пулевыми патронами мы не могли... В большом напряжении просидели мы около часу. Затем усталость начала сказываться. Внимание наше ослабело. Незаметно крепкий сон оборвал все наши мысли...

Разбудил меня Егор. Немедля мы двинулись в путь.

Первое время идти было довольно легко, но уже через два часа ружье стало сильно резать плечи, ноги цеплялись за валежник, иногда кружилась голова. Старик поражал меня своей выносливостью. Несмотря на свои шестьдесят лет он не проявлял признаков усталости. К концу дня я окончательно выбился из сил...

Начался четвертый день нашей голодовки.

Опять мы шли молча, занятый каждый своими мыслями.

Подойдя к реке, Егор неожиданно остановился в нескольких метрах от берега и сразу упал, подав мне знак, чтобы я сделал то же самое. Я осторожно подполз к нему. Старик приподнял голову и, указывая вверх по реке, тихо сказал:

– Таба.

Выше нас был остров. На его берегу стоял два оленя. Один из них пил воду, другой настороженно нюхал воздух. Сердце у меня забилась, я быстро стал перезаряжать ружье пулями.

Я уже начал прицеливаться, когда услышал шопот:

– Стрели не нада, таба сейчас сюда плыви... Действительно, насторожившийся было олень успокоился и начал входить в воду. За ним пошел в воду и другой. Руки у меня дрожали, сердце стучало так, что, казалось, олени слышали этот стук.

Скоро берег скрыл приближающихся оленей. Привстав на одно колено, я с неимоверным напряжением ждал их появления. Теперь все зависело от меня: сумею ли я взять себя в руки и не промазать?

Олень выскочил прямо на нас. Не успел я повернуться и вскинуть ружье, как он заметил меня и моментально скрылся в чаще. Еще мгновенье – и на том же месте вырос второй олень.

Я выстрелил. Олень упал. От радости мы как бы оцепенели. В эту минуту олень рванулся в предсмертных судорогах и сорвался обратно в воду.

Течение подхватило и понесло мертвую тушу. Мы бежали по обрывистому берегу, но сойти к воде мы могли. Оленя все дальше и дальше относило, а мы все больше отставали: мешали чаща я валежник...

Нервный подъем прошел. Ноги еле двигались, в висках стучало. Только нечеловеческие усилия над собой и надежда, что где-нибудь оленя прибьет к берегу, заставляли нас двигаться дальше. Спотыкаясь, падая, вновь подымаясь, я шел, шел и шел. Каждая застрявшая у берега коряга казалась оленьими рогами. Начинался бред.

Солнце склонялось к горизонту, когда Егор остановился и указал на видневшийся впереди хребет:

– Этот голец – Гыным берег, однако тот сторона плавай нада.

Егор и я узнали характерные очертания гор. Мы их видели, проплывая по Гыныму. Когда же мы шли обратно, горы были закрыты дождем. Поэтому-то мы и сбились с пути.

Мои предположения подтвердились. Мы ушли по берегу притока. Теперь нужно было переправиться через него и следовать вдоль берега Гыныма вверх.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.