- Если за что нас можно похвалить, так это за «минуса». Добились все - таки!

И, уловив на чьем - нибудь лице недоумение, с удовольствием рассказывают...

Каждый профиль проката имеет определенные геометрические размеры. Но обеспечить абсолютно точный профиль невозможно. Поэтому существует так называемый допуск: нормальными считаются отклонения на один миллиметр в ту и другую стороны. Катать при допуске «плюс миллиметр» гораздо легче, и с этим смирились прокатчики на всех заводах. Так работали и на Кузнецком комбинате, работали до тех пор, пока металлургов не стала тревожить мысль: а сколько же металла разбазаривается из - за этого миллиметрового допуска? Некоторые попробовали катать на минус и, хотя это требовало очень высокого мастерства, научились и стали работать только так. Но всерьез минусовой прокаткой никто не занимался, учета экономии не велось, поэтому рабочие толком не знали о преимуществах нового метода.

И вот, жадные до всего нового, комсомольцы выдвинули идею минусовой прокатки всех профилей проката на всех станах. Было решено катать на минус 0,5 миллиметра. Полмиллиметра! Казалось, это пустяк. Но когда подсчитали возможную экономию, цифры получились огромные.

Опять комсомольцы горячились, совещались, спорили с начальниками цехов, собирали активы, собрания, надоедали руководителям комбината. Часто от них отмахивались, часто оскорбляли недоверием. Но дело стоило того, чтобы драться, и комсомольцы не отступали. А когда у них появился сильный союзник - главный прокатчик комбината Леонид Наумович Сороко, в благополучном исходе борьбы они уже не сомневались.

Препятствия чинили и начальники прокатных цехов. Собственно, они не были против «облегченной» прокатки, но упорно боялись упорядочения учета. Дело в том, что тогда цехи на то же количество проката стали бы получать металла меньше - с учетом экономии - и могли бы допустить перерасход. Но пока начальников терзали сомнения, комсомольцы стали катать только «на минусах». Они старательно настраивали чистовые клети, внимательно следили за сохранностью валков. Комитет организовал контрольные посты, и ребята беспрестанно замеряли прокат.

Багровые слитки металла, похожие на гигантские огнедышащие кирпичи, подавались на стан «800». Попадая в валки, они быстро худели, вытягивались и выскакивали на рольганги злыми, шипящими змеями. Рольганги поворачивали обратно, валки снова мяли, давили металл и передавали в другую клеть. И снова гибкие красные полосы ныряли в валки, вытягивались, убегали по рольгангам еще дальше и попадали на электропилы, которые с визгом врезались в горячее тело металла...

В разгар борьбы за минусовую прокатку комсомольско - молодежная бригада Анатолия Карабанова установила небывалый на комбинате рекорд: прокатала за смену 1 790 тонн рельсов - на 720 тонн больше задания.

Работа по - новому зажгла всех. И если раньше из слитка получался раскат в 135 метров, то теперь катали 140. Каждая смена давала дополнительно 1 500 метров готового профиля.

Начальники продолжали сопротивляться, рабочие катали, а в бухгалтерии начиналась паника: не сходился баланс! Металла потреблялось столько же, как и раньше, а готовой продукции выходило намного больше. Главный бухгалтер сам проверял цифры, пересчитывал, сверял, снова пересчитывал... А когда примеру прокатчиков последовали комсомольцы цеха рельсовых скреплений и стали нарезать скрепления и накладки тоже с минусовым допуском, бухгалтерия переживала прямо - таки бедствие.

В конце концов, скептики были убеждены логикой самих фактов, работники бухгалтерии зачеркнули старые цифры и составили другие отчеты. А комсомольцы прокатных цехов взяли в честь XIII съезда и сороковой годовщины комсомола новое обязательство: «За счет прокатки на минусовых допусках дать в этом году дополнительно десять тысяч тонн готового проката».

О чистоте, совести и святом комсомольском долге

Теперь Анатолию не хватало времени. Он с удивлением вспоминал первые дни работы в комитете, когда медленно, нудно тянулись ничем не заполненные часы, когда он чувствовал себя одиноким и беспомощным. Он похудел, вытянулся, тоже «прокатался на минус», как добродушно шутили комсомольцы. Но зато теперь, улавливая могучее дыхание комбината, он слышал: пять тысяч комсомольцев работают в едином ритме, на одном дыхании со всем гигантским предприятием. Больше не было пропасти между кабинетом секретаря и гудящим мартеном.

Теперь, когда Фая поднимала телефонную трубку и отвечала. «Комитет комсомола слушает!», - он не испытывал неловкости. Он сам произносил эту фразу с таким же чувством, как раньше, когда говорил: «Слушает первый мартен!»

«Зеленые улицы» были началом борьбы за четкую, слаженную работу всего металлургического потока. Комсомольцы готовили целый комплекс мероприятий, которые должны были превратить этот опыт в достояние всего комбината. «Узаконенная» минусовая прокатка шла полным ходом. Строители комсомольского дома закончили сооружение бетонного завода (своими силами, в свободное от работы время) и готовили к бетонированию котлован здания. Работать было жарко и радостно. И все - таки радостно не до конца. Между Анатолием и Николаем по - прежнему стоял холодок отчуждения. К делам, которые секретарю казались значительными, которые занимали все его мысли и поглощали все время, Николай относился равнодушно. Он служил в комсомоле, «тянул лямку», а не горел, не спорил, не боролся. Больше того: он не выполнял элементарных обязанностей заместителя секретаря комитета.

Анатолий долго не мог перешагнуть через уважение к Бродникову, которое испытывал прежде, через его авторитет, признанный давно и всеми. Он мучился, обвинял себя в придирчивости, вызывал Николая на откровенный разговор. Но Бродников по - прежнему прятал глаза, уходил от прямого разговора, и жизнь в комитете текла по - старому. Николай оставался стоять в стороне, и от его равнодушного взгляда опускались порой руки.

Нет, такое нельзя было терпеть! Не позволяла совесть, не разрешал комсомольский долг. И Анатолий открыл свои раздумья и сомнения секретарям горкома комсомола. Тогда пригласили Бродникова, и в присутствии старших товарищей начался наконец долгожданный откровенный разговор. Прямо задавались вопросы, и Бродников был вынужден отвечать на них так же прямо, не виляя и не отмалчиваясь.

Разговор повторился и в комитете. Все стулья стояли вокруг стола и были заняты. В тяжелом сейфе хранились очень важные комсомольские решения, от которых нельзя было отступить ни на шаг. Рядом, за проходной, полной грудью дышал комбинат. Пять тысяч комсомольцев работали честно и вдохновенно. На синем сукне стола спокойно лежали рабочие руки Анатолия.

Комитет решал еще один очень важный вопрос: о чистоте, совести и святом комсомольском долге.

Кузнецкий металлургический комбинат.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.