В северном крае

Сказать, что в Подосиновском районе нет мелиоративных машин, нельзя. В каждой МТС (их в районе три) имеется по мелиоративному отряду: два мощных трактора «С-80» и один канавокопатель. Но этого еще мало, чтобы осмелиться наступать даже на такую согру. И председателю Тестову пока что остается одно - вздыхать: «Эх, освоить бы...»

* * *

Пересекли согру, однообразно-скучную, с вересковым кустарником и брусничными кочками по обочине дороги. Вышли к деревне Острову.

За ней начинается самый большой в районе заливной луг. Он настолько велик, что даже не имеет одного общего названия, а называется по частям. Часть луга, под деревней Кострово, именуется Костровским лугом, другая часть, под деревней Осаново, - Осановским, под Клепиково - Клепиковским...

Дорога поднялась на возвышенность. Широкая зеленая гладь раскинулась перед нами. С одной стороны - ободок пышных кустов, прижавшихся к реке, с другой - взгляд уходит вдаль и только на самом горизонте наталкивается на длинный, лиловый от косых лучей солнца, лесистый холм. Тесными семейками по три, по четыре, то тут, то там стоят стога сена. Над землей висит предвечерняя тишина. Где-то глухо стучит мотор трактора. На реке, километра за полтора от нас, резко вскрикнула чайка, из деревни, скрытой за леском, донеслась петушиная перекличка. В этой тишине стога сена казались мирными огромными животными, которые попаслись, попаслись на просторном лугу, утомились и задремали.

- Экое богатство! - не утерпел я. - Сенате, сена!...

- Богатство, - ухмыльнулся Анатолий. - Лугов-то много, а сена как раз мало. Считай, вдоль всего Юга заливные луга. А зимой коровам в колхозах сена и издали не показывают. Лошадям не хватает, куда уж коровам! Солома, хорошо если овсяная или ячменная, а то и ржаная, - вот их корм.

- При таких-то лугах...

- За лугами тоже следить надо. А вот хотя бы то, что дерновина спеклась... Корням травы воздух нужен. А внимания на это не обращают. Здесь еще хорошо, кустами не зарастает. Вон с «Красного землероба» спрашивают: «Почему у вас сенокосы выполнены только на шестьдесят пять процентов?» А как им на сто выполнить, когда на четырехстах пятидесяти га молодой лесок стоит! У нас так: не вывези на поля навоз, - еще будут ругать за это, не проборони вовремя пары, - получишь нагоняй, а если ты луг не очистил от кустов, если после укосов бороной не проехал по лугу, не продрал дерновину, - об этом и не упомянут. Считают, тут не хлеб, тут трава, а трава неважно, пусть растет, как ей хочется самой. Проси, не проси, а МТС ни одного трактора после укосов на луга не выделит.

- Животноводческий район называется.

- Ну да, по бумагам. У областного начальства черным по белому: «Подосиновский район - основная отрасль: животноводство». А какое животноводство, когда в укрупненных колхозах по восемьдесят, по шестьдесят коров, да и те, ежели дает какая в год восемьсот литров, то считай, чуть ли не рекордистка. Кроме шуток, хорошие козы больше наших коров надаивают! Жмем по привычке на хлеб, сердимся, что он плохо родится, - и все. Какое уж тут животноводство!...

Действительно, наша земля - подзол да пески - плохо родит ценные зерновые культуры. Но на ней, обильно поливаемой дождями (а дождей здесь хватает, засух не бывает в наших местах), могут великолепно расти и тоже травы, если за ними следить, и картофель, и овес, и ячмень, - словом, все то, что ценно для животноводства.

Во время войны, когда хлебные районы страны были временно заняты врагом, лозунг «Больше хлеба!» был уместен и в таком районе, как Подосиновский. Но война: кончилась. Украина, Кубань, черноземные области стали снимать обильные урожаи, а в Подосиновце продолжали нажимать: «Хлеба! Больше хлеба! Не сено, не картофель, главное - хлеб!» Люди забывали, что превращать северный район целиком в хлебный так же нелепо, как заставлять ветеринара заниматься агрономией.

Анатолий рассказывал о том, как в 1952 году страшные грозовые ливни затопили луга, как скот в колхозах на зиму остался без корма, как приходилось прирезывать дойных коров. Потом он замолчал. Мы шли вдоль широкого заливного луга, нам хотелось до вечера попасть в колхоз «Власть труда» и застать там председателя Михаила Островского. Он товарищ Анатолия, да и я с ним немного знаком...

* * *

Анатолий, маленький, подобранный, шагая своей мелкой, напористой походкой, поминутно оборачиваясь в мою сторону, говорил:

- Михаил после армян бригадиром работал. Потом в школу руководящих колхозных кадров послали. Я с ним как-то в Кирове столкнулся. Поговорили о том, о сем, вспомнили, как на одной парте сидели еще мальчишками, пошли в кино. Там показывали журнал о применении гранулированных удобрений. Мне, конечно, скучно, сижу - скулы от зевоты сводит. Он же притих, глаза в экран упер, не дышит. Когда вышли из театра, он и накинулся: «Как ты не понимаешь? Да это интереснее всяких приключений, ни на какую другую картину не сменяю!... Суперфосфаты, калийные соля...» - и пошел и пошел... Ну, думаю, не зря тебя учат. Кем же, спрашиваю, когда окончишь, выйдешь? «Председателем, - говорит, - колхоза пошлют, но только в Подосиновский район не поеду. Какой там хлеб у нас, наши колхозы больше у государства съедят, чем вырастят хлеба. Там не развернешься». А послали-то его все же к нам. Колхоз дали огромный, разбросанный, да еще попал под такое лето, какое было в прошлом году. Двенадцать раз Юг разливался. Вон те места все были залиты, от стогов одни верхушки остались торчать, какое уж тут сено!... И хлеба не было, и сена не было, даже простой соломы коровам не хватало - все погнило. Как-то Мишка работает теперь, так ли горячо говорит об агрономии?..

... Мы вошли в большую деревню Осаново.

Стоял вечер с широким закатом, с ласточками, стригущими в воздухе, с ветерком, прикосновение которого к лицу походило на поглаживание теплой материнской руки. Удачное в этом году лето! Дни шли ясные, солнечные, дождь выпадал, но в меру. Казалось, будто природа решила оправдаться перед людьми за всю стихийную сумятицу прошлого года. Хлеба поднялись на славу, сено кончают убирать...

В самом центре Осанова большой двухэтажный дом. Бывший дом купца, которого все здесь вспоминают не по имени, а по прозвищу - «Калиненком». Теперь здесь сапожная артель. Окна открыты, подле них сидят молодые парии, тачают сапоги, поют заковыристые частушки, сверху вниз посматривают весело на прохожих.