Умный. Не родись умен, родись счастлив. Геннадий Потунин — счастливый человек. Есть такие люди. Вся его жизнь, все его тридцать три года — монумент человеческой удачи. Десять лет школы — золотая медаль, пять лет института — диплом с отличием. Конечно, сейчас смотришь на эти трофеи свысока. Но все-таки.

Он работает инженером восемь лет. Он уже не просто инженер и даже не старший инженер, он руководитель группы.

Всезнающий Илья Данилович, шестидесятилетний главный специалист, но не талантливый, а все еще только способный инженер, сказал:

— Красивая женщина всегда уверена, что она красива. Поверьте мне, я кое-что в этом понимаю. Ее нельзя упрекать, мы сами даем повод красивой женщине. А талант как красота. Зачем обижаться на Геннадия Петровича, если Геннадий Петрович уверен в своей талантливости?

« Конечно, Илья Данилович не совсем прав. Если бы кто-нибудь взялся объяснить ему без лишних слов и доходчиво: видите ли, у Геннадия Петровича редкое сочетание — инженерный талант с дипломатическим уклоном. Непонятно? Можно подробней.

Судя по всему, совсем бездарных людей нет. Есть слишком тщеславные. В один прекрасный день слишком тщеславный пугается: можно прийти с плохим временем, не проще ли кинуться туда, где асфальт?

Вот так вот, дорогой Илья Данилович, пропадают таланты, если уж вам очень нравится это слово «талант». Человек должен быть настойчивым. Особенно если человеку тридцать три, через четыре года тридцать семь. Роковой возраст.

Между прочим, Пушкину было тридцать семь, и Маяковскому, и Ван-Гогу... А что сделал ты? Вопрос не по правилам. Лежачих не бьют. Бестактно. Такие вопросы должны рассосаться к двадцати пяти. Ну, а если они все-таки не рассосались? Они приходят, карабкаются, как старушки по лестнице. Еще ступенька, еще... И, здрасьте, тебе уже тридцать три. Можно притворяться дурачком: тридцать три — и слава богу. Илья Муромец до тридцати трех сидел на печи. Столько же у самого синего моря жил старик со своею старухой. Легко работать под дурачка. А если ты не дурачок?

Конечно, не дурачок. Геннадий Петрович Потунин — талантливый инженер. Восемь лет назад, в первый или во второй день своей работы, он сделал величайшее открытие: он понял, что в молодых одаренных можно ходить до седых волос. Он всегда смотрел свысока на неудачников. Никто не примет тебя всерьез, если ты — это только ты и на тебе не висит официальной бирки. Что делать, даже на очень принципиальных людей действует присутствие генерала или академика. Если ты — это только ты, твои мысли элементарны, как две копейки, и вся твоя жизнь со всеми своими сложностями похожа на множество других жизней, как похожи кильки из одной банки.

Что он должен был делать, мудрый Потунин, если все это было ему понятно? Конечно, он нашел правильный ход. Единственно правильный.

Нестов сказал: «Можно патентовать». Потунин понял. В заявке на авторское свидетельство перед своей фамилией он поставил еще одну. Он сам выбрал себе соавтора. Соавтором был Петр Николаевич Нестов. Для пробивного момента.

Затем он ждал два дня, и вот его вызвали к Нестову.

В приемной пахло духами «Джикки» и трубочным табаком «Вирджиния». В стенной газете «За новые социалистические города» в разделе «Юмор и сатира» писали, что от академика несет таможней.

— Садитесь, Потунин, нужно поговорить.

Потунин не знал точно, о чем будет разговор. Потунин мог догадываться, но у Потунина были задатки неплохого дипломата, он начал первым. Он начал жаловаться: в группе не хватает двух штатных единиц, план в денежном выражении большой, выработка — пшик. Он так и сказал — «пшик». Академика покоробило слово «пшик», академик пожевал губу, выплюнул:

— Не надо плакаться, Геннадий Петрович. Ради бога... Я вызвал вас совсем по другому вопросу. Вы знаете, Илья Данилыч уходит на пенсию. Не пора ли вам стать главным специалистом? Вы согласны?

Можно было сразу сказать: «Да, согласен». Можно было завизжать от восторга, как автобус на тормозах. Но когда есть дипломатические способности, нужно сказать:

— Я должен подумать, я не могу так сразу...

Академик поднял бровь, посмотрел на Потунина, будто хотел присвистнуть, покачать головой: «А ты, я вижу, большой дипломат». Но Академик не покачал головой. Академик сам был большим дипломатом, поэтому сказал:

— Хорошо, Потунин. Завтра сидите дома, советуйтесь с папой-мамой. Надумаете — позвоните. Что-нибудь в час дня жду вашего звонка.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.