За девушками прочно утвердилось имя «наши малютки». Теперь, когда Ната завоёвывала в соревновании по переползанию на снегу звание «пластунского чемпиона», бойцы острили:

- Кому, как не «малютке», чемпионом в таком деле быть! Она ещё ходить не умеет...

А Машу с лёгкой руки одного разведчика называла «вишнёвый сад». Была даже песенка: «У Маши не губы, а вишнёвый сад». Над девушками подтрунивали, но любили их горячо.

Наташе казалось странным: где-то рядом идут бои, враг шаг за шагом приближается к Москве, а здесь шутки, «вишнёвый сад»... Маша объясняла ей:

- Они все за Москву голову свою сложить готовы, думают о ней постоянно. Только тревогу они в себе носят. А с шуткой им легче жить.

Будни проходили в учёбе и ожидании. Приказ о выступлении был получен только с первыми вестями о начале разгрома немцев под Москвой. «Эх, без нас обошлись!» - вздыхали бойцы.

До фронта было ещё далеко. У Бологого снова стояли. Девушки стреляли - увы! - всё ещё по мишеням. Но теперь уже оставалось недолго ждать. Батальон двинулся на юго-запад, туда, где гремели бои.

С дороги Наташа отправила одной из школьных подруг письмо:

«Дорогая Лидочка! Случайно узнала твой адрес и вот пишу. Как ты живёшь? Как настроение? Я живу хорошо, настроение отличное. Очень хочется узнать что-нибудь о наших ребятах. Не пишет ли тебе кто-нибудь? Если пишет, то напиши мне, что и о ком ты знаешь. Сейчас мне особенно не хочется быть на отрыве, как это было последнее время. Хочется снова подружить весь наш класс, хотя бы по почте! Ведь мы сейчас раскиданы по всему Союзу, и, подумай, как было бы хорошо знать о судьбе каждого из нас, получить весточки ото всех и обо всём. А потом, после войны, собраться всем вместе и воем, кто останется в живых, прочесть эти письма, вспомнить о школе, о боях и, наконец, подумать о будущем и настоящем, о новой жизни, о большом труде, который ждёт нас по окончании войны.

Мне хочется уже сейчас договориться о дне встречи. Потому что, кто знает, смогу ли я ещё написать тебе?

Так вот: ровно на тридцатый день после окончания войны, в четыре часа дня, мы все должны собраться или у меня (Сретенский бульвар, д. 6, кв. 8, тел. К 0-60-712), или у тебя, или у Лёвки (почтовый адрес не знаю: тел. К 0-52-20), или у Иры Розанозой.

Те, кто не смажет приехать к сроку, пусть пошлют письма но двум из этих адресов. Таким образам, я думаю, мы сумеем собраться. Во всяком случае, один из адресов будет существовать; хозяин его жив, здоров и дома.

Не знаю, может быть, тебе это покажется диким, но я думаю, что в этой войне меня не убьют. Меня призвали 15 октября 1941 года, и я загадала, что если меня не убьют до 26 ноября 1941 года, то я останусь жива надолго. 26 ноября мне исполнилось 21 год, сегодня уже 12 декабря, а я ещё жива и здорова. Ясно, что мне и дальше будет так же везти. Ну, а если что-нибудь, - так лихом зря не поминайте.

Напиши, пожалуйста, поскорее. Очень хочется получить от тебя весточку, пока адрес наш не изменился. Будешь писать ребятам, передавай привет от меня. Я на волоколамском направлении. Сейчас положение здесь значительно переменилось. Наши идут в наступление, а дальше будет ещё лучше.

Ну, целую тебя крепко. Наташа».

Когда это письмо было получено в Москве, батальон уже вступил в бой. Девушки били, из засады по серо-зелёным шинелям, и Наташа с радостью видела, как её пули настигают немцев. Вот упал один, широко взмахнул руками и рухнул наземь другой. Маша шептала: «Страшно, Натка, честное слово, страшно...» Но тоже била почти без промаха. За шесть дней они истребили тридцать девять немцев. Экзамен был блестяще выдержан.

Но ощущение первого боя, тревожное и цепкое чувство страха ещё не ушло.

Маша преодолела его ясным декабрьским утром, когда, высунувшись из-за бугра, вдруг увидела фашистского снайпера, целившегося прямо в неё. На минуту дрогнули руки, но девушка выстрелила первой и не промахнулась. И пока она думала; кого напоминает немец в этой каске, - и пока вспомнила наконец; «Ну, конечно, он похож на мишень «Фашист № 3», - её успел ранить другой немецкий снайпер - напарник убитого.

Раненая, она осталась в батальоне. Как можно было покинуть Нату, бледную, осунувшуюся, на глазах которой она впервые увидела слёзы. Часто приходили бойцы: «Ну, что поделываешь, «вишнёвый сад»?» Когда командир послал к Маше ординарца с патефоном, ординарец вернулся и смущённо доложил:

- Там уже и так два есть.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.