Друзья и близкие называют его «человеком-ракетой», «человеком-молнией», «покорителем скорости». О нём рассказывают легенды. Говорят, что он пятьсот раз глядел в лицо смерти и столько же раз побеждал смерть...

От всех этих рассказов в моём воображении возник образ человека совершенно необычного. Каково же было моё удивление, когда я увидел героя современного парашютизма Василия Романюка: он оказался приземистым, широким в плечах человеком, пышущим здоровьем, добродушием и покоряюще спокойным. Румянец во всю щёку, ясные, весёлые глаза, светлые, круто подстриженные волосы с редкою сединой никак не совпадали с тем мысленным представлением о Романюке, которое родилось задолго до знакомства с ним.

— Что это вы так странно на меня смотрите? — в первую же минуту разговора спросил меня Романнюк; в его глазах внезапно сверкнуло понимание: — Не похож? Нет орлиного профиля, ястребиных глаз, таинственности во взоре? Да... Чего нет, того нет. Впрочем, это не мешает работе. У нас ведь не цирк, не кино. Совсем другая работа у нас; хотя акробатикой и кинематографией приходится заниматься...

Василий Григорьевич Романюк испытывает парашюты. Из всех профессий, существующих на земле,—это одна из самых благородных и мужественных. Представьте себе: завод выпускает новый парашют; его нужно испытать в воздухе. Кажется, всё точно рассчитано при изготовлении конструкции, всё точно изучено, но как будет вести себя парашют в момент открытия купола? Романюк берётся решить эту задачу. Он поднимается на самолёте в небо и прыгает с новым парашютом. Он идёт на риск ради того, чтобы обеспечить советских лётчиков и парашютистов надёжной материальной частью.

Эксперимент всегда таит в себе риск. Но никто так обдуманно, так серьёзно и так часто не рискует, как испытатель парашютов. Для него риск является неотделимым элементом работы.

За тринадцать лет своего труда в авиации Василий Григорьевич испытал 105 образцов разнообразных парашютов, он прыгал с 34 типов самолётов, дирижаблей, планеров, аэростатов и субстратостатов, прыгал днём и ночью, на сушу и в воду, дрыгал с ничтожно малых высот и из стратосферы. Он установил мировой рекорд высотного затяжного прыжка. Если сложить всё время, в течение которого Романюк падал с парашютом за минувшие годы, то окажется, что он пробыл в воздухе более пяти суток и пролетел за это время около трёх миллионов метров —расстояние от Москвы до Новосибирска.

Однажды Романюк получил задание испытать новый парашют при мгновенном открытии его после отделения парашютиста от самолёта. Он так и сделал: рванул кольцо, как только нырнул в дверь кабины. Парашют молниеносно раскрылся и... окутал своим шёлком хвостовое оперение самолёта. Романюк повис в воздухе на стропах. Ветер рвал его, душил. Лётчик не знал, как помочь испытателю; машина отказывалась слушаться рулей. Василий Григорьевич по-

нимал, что спасти себя и самолёт может только он; он достал кинжал, подтянулся по стропам к рулю и стал резать стропы с таким расчётом, чтобы воздушным потоком отделило шёлковое полотно. Когда стропы были перерезаны, Романюк сорвался в бездну, к земле, а самолёт обрёл управление. Открыв запасный парашют, Романюк благополучно приземлился в лесной чаще.

Сложны и опасны были прыжки Романюка с ничтожно малых высот, из стратосферы, ночью.

Не из-за денег, не ради карьеры и славы рисковал жизнью отважный советский ис-

пытатель. Все его действия, все его помыслы направлены на то, чтобы наши лётчики имели надёжное средство спасения, чтобы парашютисты получили безотказно действующую новую материальную часть.

Прошлой осенью мне удалось видеть, как Романюк испытывал новые парашюты. Он прыгал с различных высот, то уменьшая, то увеличивая скорость самолёта. После одного прыжка я отыскал испытателя на опушке леса.

Чуть шумели сосны, по-осеннему прощально кричали птицы в малиннике. Романюка я застал сидящим на мшистой кочке. Он ел собранную в ладонь багряную бруснику. Из золотых веточек клёна парашютист сплёл фантастический тюрбан и защитил им голову от солнца.

Мы развели костёр. Романюк положил ранцы с парашютами и лег на них. Он лежал с подогнутыми под голову сильными руками и глядел сквозь узорчатые кленовые листья своего тюрбана на далёкие. почти недвижимые облака. Его румяное лицо, его синие глаза были по детски наивны и безмятежны.

Романюк внезапно поднялся, подсел к костру и стал бросать в огонь ветки. Едкий дым крутой спиралью ввинтился в небо.

Я нарушил молчание:

— Специалисты утверждают, что вы разработали свой, особый стиль «плавания» в воздухе В чём он заключается?

Романюк собирал в горсть сухие листья, хвою и бросал их в костёр. Казалось, он не расслышал вопроса. Вдруг он поднял улыбающееся лицо, посмотрел на высокое прозрачное небо и заговорил:

— Хорошо сидеть у костра... Воздух-то какой!.. Так вот о воздухе: в свободном полёте, когда я падаю, не раскрывая парашюта, воздух воспринимается мною как плотная среда, в которой можно управлять перемещением тела, точно в воде. Руки и ноги служат мне рулями; я придаю телу почти горизонтальное положение и как бы «плыву» в воздухе. Для моего стиля прыжков характерно заметное снижение скорости при свободном падении с неоткрытым парашютом.

— Расскажите, как вы стали парашютистом.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.