Наверное, их может быть тысяча. Или двадцать миллионов - ведь о жизни каждого погибшего, какой бы бедной она ни казалась внешне, можно написать книгу. Пусть даже не о жизни, а только о пути, который вел его к смерти. Страшно думать о такой библиотеке!

Выдерживаю еще неделю и покидаю палату. До смерти не люблю больниц, пусть даже и санаторного типа. Уж больно легко они возвращают эти тревожные сны. На работе куда лучше, кроме собственного сознания, здесь ничего не напоминает о прошлом. Разве что орденские планки. Но в суете рабочего дня на них как - то не обращаешь внимания всерьез. Пробежишь только взглядом, нет ли «кенигсбергской» медали или «кавказской». Как правило, их не бывает - фронтовые земляки теперь встречаются редко.

У входа в школу дежурные с красными повязками вручают нам цветы, показывают, куда идти.

Стол на сцене покрыт кумачом, украшен букетами. Гремит барабанный салют, по залу плывет пионерское знамя. Рапорт. Седоватая голова Саши Казаева склоняется, почетный галстук обвивает его шею. Глуховатый голос разведчика разносится по притихшему залу. Золотая Звезда подрагивает на темно - синем пиджаке в такт энергичным движениям руки. Мы разглядываем сидящих в зале ребят. Из первого ряда поднимается мальчик, подходит к столу, сдвигает в сторону стоящий перед соседом букет и доверительно шепчет ему:

- А то орденов не видно, - и потихонечку садится на место.

Кольцо школьников расступается, пропуская нас к выходу. На лестничной площадке круглолицый мальчишка останавливается, протянув руку:

- Дядя, можно потрогать?

Приседаю на корточки, иначе пацану не дотянуться. Малыш пробегает пальцами по наградам и шепчет:

- Красивые!...

- Не горюй, парень, у тебя тоже такие будут, - отвечаю я почему - то очень знакомыми словами. Где я их слышал?..

... Дом культуры расцвечен праздничными огнями. У дверей дежурные с красными повязками на рукавах. Три попытки прошмыгнуть мимо них не увенчались успехом:

- Спать пора! Поздно.

- Да - а, поздно... Он завтра уезжает...

Молодое деревцо послушно изгибает вершину, под весом тела склоняется к окошку. Кто - то смеется, кто - то шикает. Спускаться по портьере удобно - ворсистый бархат не скользит под руками, но вот она с грохотом обрывается. Извечный противник безбилетников дядя Вася многообещающе громыхает по полу деревянной ногой. Тоннель из стульев легко уводит от него в просторы зала.

Тогда тоже стол на сцене был покрыт красным кумачом. Невысокого, плотного человека со смоляными волосами встречает гром аплодисментов, зал встает. Негромкий, глуховатый голос мягко звучит в мертвой тишине: «Провокация... самураи, эскадрилья... идут в лобовую...»

Овации, речи... Летчик с трудом протискивается сквозь толпу провожающих.

- Дядя!

- Что, парень?

- Дай потрогать!

Летчик нагибается. Сверкающий орден под пальцами шероховат и бугрист.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.