Зюзя. Клеился, подкупал, втягивал в красивую жизнь, как он ее понимает: распить бутылочку, а может, и две, послушать Кику, как там, в местах не столь отдаленных, можно славненько пожить, какие там, оказывается, обитают честные «воры в законе», рыцари духа, цвет нации. Разинь рот и иди, куда ведут, всех и делов-то...

Высунулся наружу, крикнул:

– Не выйду! Гуляй! Ясно?

– Юр! А Юр! Юрка! Ты чего? – канючил сбитый с толку, раздосадованный Зюзя. – Мы тута! Мы все! С нипелем! Новенький! Мне мать купила!

Высунулся еще раз:

– Отвяжись! Сказал, не выйду! Все! Гуляй, говорю! Дошло-доехало?

– А ты, оказывается, злой, – вяло поделился отец своим открытием и зачем-то опять взял в руку ком бутерброда и повернул так, сяк, откусил, пожевал. На его губах, растянутых в одну сторону, торчала пустая, выделанная, никому не нужная полуулыбка, а его плечи обвисли, напрочь утратив недавнюю геометрическую четкость линий. Он поднял свободную руку к потолку, щелкнул по пыльному абажуру. На пол упала засохшая муха, Юркино сердце оцепенело и вдруг внезапным толчком жалости кинулось вперед.

– Пап! – позвал он горячо и беспомощно. – Пап, пап! Ты подумай, подумай, пап!

Но жалеть отца оказалось так сладко и так страшно, совсем не по правилам и так совсем ни к чему, что Юрка твердил уже бестолково, потерянно, не в силах остановиться:

– Пап! Пап! Пап!

Отец посмотрел на него долгим, припоминающим взглядом, пообещал устало:

– Подумаю. Да. Вот именно.

Качнул рукой Юркино плечо туда-сюда, стиснул, словно проверяя на прочность, пробормотал, не глядя, подняв глаза к потолку:

– Сын... Сынище... Да, вот так... Надо б... да...

– Надо! Надо! – Юрка истово кивнул, но тотчас замер в страхе, как бы не спугнуть со своего плеча теплую, властную отцовскую руку. «Дошло-доехало! Все! Мир!» – торопился он верить.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.