– Не бойся! – упрашивал он. – Ты боишься, потому что валит ветром. Из-за шинели у тебя большая парусность... Сними ее, станет ловчее...
Он сам расстегнул крючки и помог стащить тяжелое, хлопающее по ветру сукно. В куртке Таня и в самом деле почувствовала себя увереннее. Она наконец отпустила Стаса, и тот, скрутив шинель жгутом, прыгнул с ней на крышу следующего вагона. Он приземлился удачно, упав сразу на четвереньки и смягчив удар прыжка скрученной шинелью. Таня подошла к краю межвагонного промежутка, но тут же отступила. Он протянул ей шинель, и ветер выстелил ее по воздуху, словно мост, словно страховочный конец. Девушка ухватилась за воротник, впилась в него всеми пальцами, и, зажмурившись, прыгнула вперед. Стае так и не понял – перелетела ли она сама, или это он перетянул ее за шинель, гадать было некогда – побежали, пригибаясь, как в атаке, к новому препятствию.
...Последние промежутки они перескакивали легко и смело. Стас даже не заметил, как под ногами загромыхала крыша родной теплушки: догадался по запаху угольного дымка.
— Стоп! – Оба присели у крышки вентиляционного люка. Сержант замолотил в нее кулаками.
— Адырбаев! Вьюнцов! Люк откройте!
Он слышал, как по полу теплушки забухали «прогары» матросов, как кто-то из них подпрыгивал, пытаясь достать запор люка.
— Доской, от нар попробуйте! – орал Стас в крышу сквозь сложенные ладони. Через минуту-другую в люк стукнули снизу, сильнее, еще сильнее. Проклятая крышка то ли примерзла, то ли приржавела – не поддавалась никак.
— Доска короткий! – кричал из вагона Адырбаев.
— Олжас! Возьми карабин! Врежь из карабина. Только осторожней.
Они перебрались подальше от люка и стали ждать. Из теплушечного нутра гахнул глухой выстрел. Пуля пробила кровельный лист рядом с люком. Вторая продырявила крышку. Третья попала, должно быть, в запор – крышка привскочила и упала.
– Стой! Не стреляй! Открылась.
Стас распахнул люк и кивнул Тане: давай!
Девушку приняли внизу в четыре руки. Шорников не замедлил соскользнуть следом, повисел, обдирая пальцы, и тоже попал в крепкие руки матросов.
Чугунная печка сияла неимоверным теплом. Стас грел ладони о кружку с дымящимся чаем, ту самую, которая мерещилась там, на такой далекой и такой немыслимой теперь тормозной площадке. За его спиной под овчинным тулупом пребывала в забытье Таня, напоенная сладчайшим чаем и обряженная в адырбаевский верблюжий свитер. Хозяин свитера чистил в углу карабин, напевая себе под нос что-то родное.
Вьюнцов подсел к Шорникову, разминая сигарету.
— Слушай, корешок... Я думал, ты зануда. А ты и по крышам бегать умеешь...
— Невелика хитрость.
— Может, и невелика. Но вот я еще ни разу не бегал – через весь состав.
— Невелика потеря.
— Да что ты заладил: «Невелика, невелика»... Велика! Может, это моя будущая работа...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Речь Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Леонида Ильича Брежнева на XVII съезде профсоюзов вызывает энтузиазм, новый трудовой подъем комсомольцев, советской молодежи, всего нашего народа