П. СИМАГИН. Егор Иванович, я был еще мальчишкой, когда услышал о вас. Ваше имя гремело по всему Кузбассу. Вы были одним из первых, кто внедрял на наших шахтах механизацию. Теперь я у Ивана Сазоновича Старикова горнорабочий профилактики техники безопасности. А до этого учился в Осинниковском горном техникуме, служил в армии... Но мне хотелось бы поговорить с вами, старшим товарищем, о том, что волнует не только меня, но и всех ребят моего поколения, тех, кто начинает, так сказать, делать свою рабочую биографию.

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Давайте поговорим...

П. СИМАГИН. В последние годы появились такие слова, как «профориентация», «адаптация»... Признаться, пресные, как уха без соли. И уже такие же привычные, как, скажем, «кибернетика». Модные слова. Теоретически ясно... Профориентация – это подготовка личности к общественно полезному делу, она помогает осознанному выбору профессии. Так вот, лично я уже с пеленок, кажется, был связан с шахтой. У меня и отец шахтер и братья. Только и слышал: «крепь», «привод», «лава», «клеть», «штрек»...

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Значит, выбрали вы профессию, потому что была семья шахтерская?

П. СИМАГИН. А я, знаете, за такую семейственность. И много ребят приходят именно из шахтерских семей. Но бывает, что некоторые попадают на шахту случайно. Поработаем, мол, пока, а потом поищем чего-нибудь получше.

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Конечно, выбрать профессию не так-то просто. Видно, вовремя не помогли им определиться в семье, в школе. Не повлияли как следует друзья, книги, наконец. Сориентироваться в профессии – это как для путешественника найти правильную дорогу. Труд во все времена был главным двигателем жизни. Наши деды завоевали великое право на труд. Вдумайтесь в этот лозунг: «От каждого по способностям, каждому – по труду». Ведь в нем впервые утвердился вклад способностей в трудовую деятельность. Способности – это любовь к делу. А любовь к делу – это наиболее точный выбор профессии. Мы же постоянно говорим: кадры, кадры. Оно понятно. От того, насколько успешно мы подготовим к работе молодых людей сегодня, настолько производительней, эффективней станет их работа завтра. Государство несет огромные расходы на подготовку рабочих. Это своего рода аванс. Его выдает общество на приобретение профессии. Понятно, стране далеко не безразлично, какова будет отдача.

П. СИМАГИН. На XXV съезде партии упоминалось, что в народное хозяйство пришло больше девяти миллионов выпускников профтехучилищ и столько же специалистов с высшим и средним образованием. В это число я отношу и себя.

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Вы правы. Как раз в этих миллионах парней и девчат партия видит основной костяк рабочего класса в ближайшем будущем.

Когда-то и я задавался вопросом, кем быть, как начинать ее, эту жизнь. Родители мои колхозники. В школу бегал в другую деревню, в нашей школы не было. В седьмом классе вступил в комсомол. Тут секретарю комсомольской организации поступила разнарядка: трех парней в ФЗО. А ребятишки боятся. Город. Давка. Железо и камень. Страшно. А я подумал: бог не выдаст, свинья не съест. И еще двух дружков подговорил. Окончил ФЗО. Стал каменщиком. Строил завод в Новосибирске. Потом послали в школу мастеров производственного обучения. Закончил с отличием. Министр трудовых резервов объявил первую в жизни благодарность. Затем послали по разнарядке в Кузбасс, в наше Абашево мастером. Школа готовила и строителей и горнопроходчиков. В то время в лавах с деревянной крепью крепильщики походили на плотников. Вот тогда-то пришла идея стать шахтером. Какими-то особенными казались мне эти люди. Плечистые, неторопливые, крепколицые, с большим чувством собственного достоинства. Я тоже, как видите, не хлюпик. Но те шахтеры, думаю, были покрупней. А дело в том, что работа их была тяжелой. Лопата, сверло, аммонит – весь, комплекс их механизации. Просверлят шпуры, заложат аммонит, рванут – и куски собирают лопатами, грузят вагонетки. Крепили бревнами. Лес метров по пять – вот и таскали по лаве. Да если лава наклонная. Да весь свет в твоей лампочке. А кругом сочится, хлюпает, бьет ключами грунтовая вода и стоит непробиваемая, густая темнота.

П. СИМАГИН. Сейчас на шахте Серго Орджоникидзе да еще кое-где осталось такое.

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Это ветераны. Они дорабатывают остатки угольных пластов. Вот и после нас останутся наши тонны, тысячи, миллионы тонн угля, на этом угле варился чугун, работали паровозы, уголь давал тепло домам. Из чугуна потом отливалась сталь, а она превращалась в станки, корабли, тракторы, ложилась на полотно железных дорог. В конечном счете все это отдавалось людям, чтобы они жили в тепле, достатке, с обеспеченным куском хлеба, с возможностью учить детей.

П. СИМАГИН. Вы пришли на шахту в пятьдесят шестом?

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Не осуществилась мечта сразу лишь потому, что настала пора идти в армию. Я служил на флоте. Но после увольнения в запас никуда не пошел: хотел только на шахту. Так оформлялась моя профориентация. Думаю, и те ребята, которые еще не нашли своей дороги, найдут ее в конце концов. Важно только, чтоб не свихнулись они в поисках легкого куска.

П. СИМАГИН. Но молодости свойственны колебания, ошибки. Порой испытываешь такое, что никуда ты не годишься. ничего не умеешь. Вот и начинаешь метаться...

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Может быть, я не скажу ничего нового, но тогда смотрите на старших. Учитесь их мудрой неторопливости, их умению без лишних слов и горячности делать свое дело. Знайте, они тоже пережили такое, мучаясь, радуясь и ужасаясь. Хуже, если человек не испытывает угрызений совести, не ищет своих путей, не страдает и не горюет. Это не человек, а каменная глыба, черное, черствое сердце. Когда и мне бывает тяжко, я говорю себе: работай и работай – это одно спасение от всех обид и неудач.

П. СИМАГИН. Вот когда вы первые начали осваивать горную технику, наверное, помучились...

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Раньше. Первое время, как спустился в шахту. Я не чувствовал ее и не знал, откуда может прийти беда. Это как шофер, который крутит баранку, а машина несется сама по себе. Думал в отчаянии: да разве придет когда это самое шахтерское чутье, о котором говорили старшие?! Лишь много месяцев спустя оно пришло. Постепенно научился чувствовать шахту. Шкурой, печенками чуял, где может завалиться порода, где слабая крепь, знал, когда пойдет на посадку лава. Вот вы сейчас знаете больше нас. Впрочем, это диалектика. Мы меньше понимали. Но мы с жадностью хватались за все новое. И сейчас делаем то же самое. Как это важно сохранить великолепное чувство – чувство ученичества. Постоянно узнавать, ломиться в двери неведомого мира. Тогда ты будешь расти. Тогда становишься богаче, и тогда любится твоя работа.

П. СИМАГИН. Вот и заговорили мы об адаптации, о приспособлении на рабочем месте, когда работа превращается для человека в радость, в смысл жизни. Под адаптацией я, Егор Иванович, понимаю тесное слияние человека со своей профессией. Это когда работа превращается в главное содержание жизни, когда возникает удовлетворенность своим трудом, а значит, приходит и стремление совершенствоваться в выбранной профессии.

Е. ДРОЗДЕЦКИЙ. Макаренко утверждал, что истинный стимул человеческой жизни – завтрашняя радость. Сначала нужно организовать саму радость, вызвать ее к жизни и поставить как реальность. А потом претворять простые радости в более сложные и по-человечески значительные. Такую радость приносит человеку только любимый труд. Но прежде, чем придет такое удовлетворение, надо много знать и уметь. Думаю, мало радости принесет работа, если от неумения все валится из рук. Недаром говорится: «Умный у работы радуется, а глупый потеет».

П. СИМАГИН. И получается у нас замкнутый круг.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.