Выгрузившись из эшелона, шахтёры Красного Луча и Варварополья сразу же врезались в уголь. Им надо было спешить - родной Донбасс горел под немцем. Они - то и подняли дух отстававшего «Коршуна». Шахта сразу же затребовала порожняк. Туда, стуча колёсами по мёрзлой стали рельсов, побежали хопперы, с рёвом понеслись эсминцы перевалов - электровозы.

«Коршун» звонил нам вечерам. Шахта опять взметнула вверх добычу. В двадцати километрах от нашего вагона, у полустанка Полуденки, под землёй, прикрытой лесами, рассечённой ущельями, рождалась новая слава старого «Коршуна».

- «Коршун» взял! - поймал в трубку Орленке. - Слышишь, Губаха? Равняйтесь по «Коршуну»!

- Есть равняться по «Коршуну», - отвечал Смолин с Губахи.

«Коршун» - прежнее название шахты, придуманное ещё при графе Лорис - Меликове. Теперь шахта называлась иначе, но горняки упорно именовали её по - прежнему - «Коршуном». Может быть, память об отцах и товарищах, попавших в хищные лапы «Коршуна», упрочила это название среди коренных углекопов. Может быть, так было просто привычней.

«Коршун» дал новые имена; первый день к ним трудно привыкали, а потом уже знали везде. Весь бассейн облетели газеты, где были сняты герои труда, их железные картузы на головах, отбойные молотки, твёрдые складки спецодежды.

Они делились опытом борьбы за лишнюю тонну угля, и каждый из них прославлял не самого себя, а своих друзей по забою. Все ценили эту рабочую, скромную честность...

Сергуня! Дважды повторилось в печати и сводках имя Сергуни. Бывший начальник шах - ты рубил уголь как рядовой подземный солдат Урала. «Тот ли это Сергуня?» «Тот». «Не может быть!» «Может быть, ведь он природный шахтёр!»

«Экипаж» нашего вагона с победой «Коршуна» снова подтянулся.

Усталость, заползшая в каждую щель вагона, залившая нас до ног, как бы притихла. Но эта усталость, как опытный и хитрый враг, ещё совсем не ушла, притаилась. Я замечал её по провалившимся глазам Голицына, по серым щекам Орленко, по набрякшим векам Горюнова. Даже Трофим Егорович Авакумов, неутомимый, казалось бы, человек, придя к нам «с людей», сразу же разряжался и, приникнув к валику дивана, похрапывал в сапогах, орденах, гимнастёрке. Три дня следили мы за «Коршуном».

Притихнув, мы слушали голос Орленко, принимавшего по телефону сводку с шахты: «Так, так, хорошо, отлично». Успех был не случаен. «Коршун» взлетел и... парил. Всё, что там было достигнуто, стало законом нормального поведения.

Семь дней парил «Коршун», а на восьмой, ночью, когда мы все, наконец, заснули, как мертвецы, настойчиво зазвонил телефон. Порученец вначале говорил тихо, затем начал кричать, и одно слово, услышанное во всех купе, выбросило нас в коридор: «Пожар!» В двери уже стучали. Орленко впустил наряд красноармейцев, с винтовками и ручным пулемётом. Горюнов отдал последнее распоряжение по телефону. Паровоз стукнул тарелками буферов, свет погас - мы летели на Полуденку.

В салоне горела всего одна лампа. От людей падали тени. Мы все были тепло одеты и подпоясаны ремнями поверх шуб и плащей.

Вагон бросало из стороны в сторону. Прислонившись к стенам, безмолвно стояли красноармейцы. Иногда мы пробивали сытую тучу - значит, подъём, - потом частоколили телеграфные столбы и катились в долину.

- «Коршун» горит! - повторил тихо Орленко. - Что это такое? Трофим Егорович? Я никогда не тушил пожары на шахтах...

- В подземном пожаре самое главное - время. Если потерял время, тогда всё против нас, - Трофим Егорович, качнул головой, тогда пассивный метод борьбы с огнём, длительный. Сколько уже горит «Коршун»?

- Сразу, как загорелось, сообщили...

- Хорошо, если сразу. Если лапти не плели... Только бы не упустить время! А тебе и не придётся тушить, Орленко. Там есть Чуфаровский. Его святое дело...

- Начальник горно - спасательной станции?

- Да... - Авакумов вздохнул. - Только сырой он человек и четырёхпяточный...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.