Поездом от Витебска до Шумилина час езды. Мелькают за окнами перелески, овраги, болотца. Где-то там пролегали партизанские тропы.

То ли колеса стучат, то ли сердце колотится. Никогда еще так не волновался — в Шумилине меня ждет встреча с героическим человеком, Натальей Леонидовной Герман, бывшей в годы фашистской оккупации секретарем Сиротинского подпольного райкома комсомола. Название района было тогда именно такое, но многие события, связанные с борьбой партизан и комсомольцев-подпольщиков, происходили тут, в окрестностях Шумилина.

— Вот какая я была. — Наталья Леонидовна протягивает довоенную фотокарточку: улыбающаяся девушка в осоавиахимовской форме, перехваченной ремешками, со значком ворошиловского стрелка на груди, из-под кепки с большим козырьком волной выбиваются светлые, коротко стриженные волосы. Именно такими, подтянутыми, веселыми, энергичными, мы знаем комсомолок 30-х годов по книгам и старым кинофильмам. Такими они были и в жизни.

— На воскресенье, 22 июня, были намечены районные соревнования, — рассказывает Наталья Леонидовна. — Нам, комсомольцам, поручили подготовить спортплощадку. Утром иду туда — ветерок, солнце, на небе ни облачка, настроение отличное. Навстречу мне наш райвоенком, Иосиф Демьянович Калинин. «Наташа, — говорит, — никаких соревнований сегодня не будет, отпускай ребят, слушайте радио, в 12 часов передадут важное сообщение». У меня будто что оборвалось внутри. «Война?» — спрашиваю, а сама уже по его глазам вижу: да, война...

Скоро пришел черед ей прощаться с матерью. «Будь поосторожней, — сквозь слезы просила мать. — Всегда ты вперед норовишь».

Трудные, неисповедимые дороги эвакуации привели Герман и ее товарищей на Волгу, в Казань. Их разместили, устроили на работу. Но Наташе не терпелось вернуться назад, в родную Белоруссию, хотелось драться, мстить врагу за поруганную землю, за людские страдания. Вместе с землячкой Марией Мацкевич, которую Наташа хорошо знала по прежней комсомольской работе, решили отправиться в обратный путь на свой страх и риск. Добрались лишь до Горького — дальше их не пропустили.

Днем подруги работали на небольшом канавинском заводе, а потом шли в военкомат и в который раз спрашивали: пришел на них вызов или нет. Наконец, долгожданный ответ был получен: «Вам надлежит прибыть в Москву, в Белорусский штаб партизанского движения».

В числе других девушки прошли подготовку для ведения комсомольской работы в тылу противника. Чему учились комсомольские вожаки, которым предстояло действовать под самым носом у врага? Стрелять, ставить мины, изготовлять листовки, но самое трудное ждало их там, за линией фронта, где малейшая ошибка грозила смертью.

После спецподготовки подруг направили в знакомые им места, на Витебщину: Марию в Бешенкович-ский район, а Наташа была назначена (в те суровые годы комсомольских руководителей не избирали, а назначали) секретарем Сиротинского подпольного райкома комсомола и одновременно членом бюро подпольного райкома партии.

Но как попасть к месту назначения, когда там кругом вражеские гарнизоны, засады, когда в поисках партизан рыщут вооруженные до зубов каратели? Некоторое время Наташе пришлось поработать уполномоченной Витебского подпольного обкома комсомола в Дриссенской партизанской бригаде. Раз, когда она шла в село, где ее ждала молодежь, готовая вступить в отряд народных мстителей, попала под сильную перестрелку — партизаны, подорвав эшелон противника, вели бой. Одна пуля задела Герман. Но отлеживаться в госпитале было некогда: в обкоме комсомола ждут с донесением.

Был конец мая 1942 года. Еще действовали знаменитые Суражские ворота, через которые партизаны поддерживали связь с Большой землей. На подходе к деревне, где располагался тогда Витебский обком ЛКСМ Белоруссии, Наташа встретила пробирающуюся во вражеский тыл группу партизан и среди них — первого секретаря обкома Василия Лузгина. Он подробно расспросил ее о комсомольских делах в бригаде, а узнав, что она ранена, достал блокнот, написал что-то и, вырвав листок, протянул его Наташе. «Передашь эту записку второму секретарю», — строго сказал Лузгин. Когда Наташа пришла в обком комсомола и передала записку, то тут только стало известно, что в ней написано: «Товарища Герман направить в госпиталь и до полного излечения не посылать в тыл противника».

— Как это не посылать? — возмутилась девушка. — Через несколько дней отсюда пойдет группа как раз в Сироти некий район. Если я сейчас туда не попаду, то когда же?..

— Подлечишься, а там будет видно, — успокаивал ее второй секретарь.

Но Герман долго ждать не могла. Узнав, что сиротинская группа уходит, она просто-напросто сбежала из лазарета. Первого июля Наташа прибыла в партизанскую бригаду Короткина и сразу же приступила к своим прямым обязанностям.

В бригаде комсомольскую работу вел Юрий Цереня, худощавый кудрявый паренек, которого Наташа помнила еще мальчиком — до войны они жили по соседству. Опыта комсомольской работы у Юры не было, зато ребят в отрядах и в окрестных деревнях он знал хорошо. По совету комиссара бригады они подобрали еще пятерых комсомольцев с организаторской жилкой, и подпольный райком начал действовать.

— Первым делом взялись за учет, — вспоминает Наталья Леонидовна.

Учет в подполье? Что значил он тогда, в тех условиях? Поверка, перекличка бойцов — вот его истинная суть. Ведь комсомолец, состоящий на учете в подпольном комсомольском райкоме, — это прежде всего активный штык. Потому что и сам подпольный райком, созданный при партизанском штабе, — это воюющий, сражающийся райком.

Сохранилась записная книжка, в которую Наталья Герман заносила имена комсомольцев-партизан, их год рождения, время вступления в отряд и в комсомол. Читаю: Воронов Алексей, 1924 год рождения, в отряде с 9 сентября 42-го года, в комсомоле с того же года, принят Сиротинским райкомом ЛКСМБ. А вот другая запись: Гляков Иван, родился в 1924 году, в отряде со 2 октября 1942 года, в комсомол вступил в 43-м, а далее короткое, как выстрел, слово — погиб.

Сухие, наспех написанные строчки, а в них судьба целого поколения. Восемнадцатилетние мальчишки, взявшие в руки оружие. Они не хотели умирать, но честь Родины была для них дороже собственной жизни. Эти мысли о жизни и смерти, конечно же, тревожили молодых партизан, говорили они об этом и на своих комсомольских собраниях. Наталье Леонидовне запомнились слова отважного комсорга отряда «Грозный» Василия Чикова. «Умереть за Родину не страшно, — говорил он ребятам. — Но если придется отдать жизнь, то пусть эти гады заплатят за каждого из нас подороже».

На боевом счету комсорга «Грозного» было 11 эшелонов, 36 машин и более 70 гитлеровцев. В тот день он пустил под откос двенадцатый эшелон. После трудного марш-броска группа остановилась на отдых в каком-то заброшенном сарайчике — тут их и окружили фашисты. Завязался бой. Василий приказал товарищам отходить, а сам остался прикрывать их огнем. Кончались патроны, кольцо врагов сжималось все плотнее. Выпущен уже последний патрон — что делать? Василий вышел из укрытия, подняв руки, — в одной он держал белый платок и гранату. «Ну, ближе, ближе», — мысленно торопил он гитлеровцев. Когда те сгрудились вокруг молодого партизана, Чиков резко опустил руки...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.