Теплый хлеб

– Девочки, скоро уезжают сдавать экзамены четверо наших товарищей. Предлагаю так организовать производственный процесс, чтобы их отсутствие не отразилось на работе бригады. Прежде всего, мне кажется, для этого надо добиться полной взаимозаменяемости. Хорошо бы в самое ближайшее время всем поменяться рабочими местами друг с другом...

И девочки, из которых половина старше ее, единогласно голосуют за предложение Каржевич. Через месяц все члены бригады могли работать минимум на трех участках.

Вскоре бригада Каржевич вышла на первое место в социалистическом соревновании коллектива хлебозавода и до конца пятилетки лидерства уже никому не уступала.

Несмотря на всю свою мягкость и доброту по отношению к людям, Галина умеет быть строгой и непреклонной, когда этого требуют обстоятельства. Особенно если дело касается работы. Как-то вышел из строя редуктор на участке второй печи. Бригадир распорядилась, чтобы линию разгружали на другую печь, а сама побежала к слесарям. Те сидели в раздевалке и мирно стучали в домино.

– У нас на второй опять редуктор барахлит.

– Ну и что? – спросил один.

– Надо наладить, только и всего.

– Вот обед кончится, и наладим.

– Какой еще обед, там хлеб идет, у нас самая запарка.

– Слушай, ну что ты пристала, люди мы или нет?

Каржевич подошла к столу с домино и как бабахнет по нему кулаком!

– Если сейчас же не выйдете на ремонт, завтра вопрос будет поставлен на партбюро.

Ребята, молча, и хмуро смотрели на нее.

– И за испорченный хлеб ответите, – тихо добавила Галя и пошла к двери.

– Ладно, расшумелась, идем, – примирительно сказал один из рабочих и поднялся. За ним встали остальные.

Было, наверное, в словах, в поведении Галины в тот момент что-то такое, что заставило этих взрослых, видавших виды людей прервать обед и пойти к сломанному редуктору. Испугались? Вряд ли. Тогда что же? Скорее всего уважение к человеку, который не побоялся конфликта ради дела, его резкая, но все же справедливая требовательность. А уметь требовать от людей, которые знают тебя многие годы, знали еще фактически ученицей, очень и очень непросто. На это нужна смелость.

...Если говорить откровенно, то я никогда прежде не задумывался о том, как делают хлеб и кто его делает. Не задумывался, хотя жил рядом с крохотной пекарней, сохранившейся до сих пор в одном из старых арбатских переулков. Возле нее все время стояла машина, и люди в белых комбинезонах подавали лотки с хлебом через распахнутый люк. От горячих булок исходил сладковатый хлебный запах, напоминавший запах парного молока. И еще я хорошо помню, что мне всегда мучительно хотелось попробовать этого горячего хлеба. Но просить его было неудобно, тем более, что тогда я считал себя уже взрослым.

Но я его все-таки попробовал. Это случилось, когда в двенадцать часов ночи к нам домой неожиданно приехал однополчанин отца. Он был страшно голоден, а в доме по чистой случайности не было ни крошки хлеба. Тогда я вспомнил о нашей пекарне и сказал отцу и его товарищу, чтобы они не садились за стол, пока я не вернусь. Как ни странно, машины у люка в этот момент не было. Но зато возле него на перевернутом ящике сидели две пожилые женщины в белых комбинезонах и курили папиросы. Немного робея, я рассказал о том, что меня привело в пекарню среди ночи, и попросил, если можно, вынести мне кусок черного хлеба. Одна из женщин молча, встала и ушла, а через минуту принесла мне горячую буханку. Я спросил, сколько это стоит, и полез в карман за мелочью. Женщина усмехнулась и сказала:

– Вот поживешь и узнаешь, сколько. Сказала она это так, что дать ей деньги я

уже не мог. Можно предположить, что у нее была трудная жизнь: женщины ее возраста начали курить в войну. Можно предположить, что она к тому времени уже как минимум двадцать лет пекла хлеб и умела делать это очень хорошо. Все это можно предположить, потому что на «Автомате» работали женщины, похожие на мою давнюю знакомую. Не тем, что курят папиросы, а отношением к хлебу. Они бы тоже никогда не взяли за него деньги, потому что слишком хорошо знают, чего он стоит.