– Товарищ Ира, товарищ Ира... – Ко мне со всех ног бегут девчонки, окружают меня, цепляются за руки, за подол, рвут из рук сумку I и спорят, кому нести, улыбаются, радостно приплясывают на ходу и тащат; тащат меня за собой в дом.

Их больше сотни, обитательниц детского дома на улице Солнцева в Баку. Девочки с первого по восьмой классы: азербайджанки, армянки, русские, тэты – настоящий интернационал. Я еще не привыкла к столь бурному проявлению человеческого расположения, к столь откровенному и бескорыстному желанию понравиться, быть замеченными, и у меня наворачиваются слезы на глаза...

Маленькой. Анджеле Захарян непонятны мои слезы, она удивленно улыбается и, чтобы утешить меня, предлагает: – Пойдемте смотреть мои рисунки, – и теребит меня за рукав, не давая отвлекаться, – ну, угадайте, кем я буду, когда вырасту?..

Я угадываю, и Анджела радостно кидается меня обнимать:

– Правильно, правильно, художницей. А Сафарова Рена – детским врачом, а Сарья Шамаилова – актрисой, а вот она... – Анджела показывает на совсем уж малышку за моей спиной, – еще не знает, кем будет...

Мы идем по идеально чистому асфальтированному двору с оазисами газонов по краям и в середине. У меня падает скорлупа от ореха, и я легкомысленно пинаю ее в траву. Несколько девочек бросились наперегонки поднимать; мне же, пристыженной, ничего не оставалось, как признать свою оплошность.

Это вошло в завидную привычку – самим следить за чистотой: двора ли, дома, одежды... Невольно подумалось, какими хорошими хозяйками будут эти девочки. Уже сейчас они все умеют шить, хорошо вяжут (заслуга бывшей учительницы по труду Тамары Васильевны Горенковой). Старшеклассницы рассказывали, что шитьем они даже деньги зарабатывают: начиная с 3-го класса ходят на швейную фабрику. Сначала им доверяют лишь пуговицы пришивать, а потом строчить наволочки, пеленки, шить фартуки. Заработок небольшой – 15 – 20 рублей, а все-таки «свой капитал». Я поинтересовалась, куда же они его расходуют. И узнала: на конфеты. Что ж, дети есть дети...

На улице солнечно, и, несмотря на довольно резкий, неприятный ветер, уходить в дом не хочется. Кто-то предложил:

– Давайте играть с нами в мяч...

Я озадаченно смотрю на свои туфли на высоком каблуке, созданные явно не для бега, и не решаюсь дать согласие. Девчонки быстро поняли причину моих колебаний, и не успела я опомниться, как (не давая это сделать самой) сняли с меня туфли и надели тапки. Игру, название которой я так и не запомнила, привезла прошлым летом из «Артека» Солмаз Мамедова – горнистка дружины.

Как я ни уворачивалась от мяча, как ни подсуживали мне мои пристрастные «судьи», счет быстро увеличивался не в мою пользу, пока не настало время уступить очередь другим, желающим посоревноваться в ловкости.

...В доме девчонки галдят, задают вопросы все разом (не разобрать), пока в нашу шумную «пресс-конференцию» ни вмешиваются наконец старшеклассницы, осуществляющие строгий надзор и поистине сестринскую опеку над малышами. Одна из них – Таня Полякова, худенькая рыжеволосая девчушка с веснушками на курносом носу и пухлыми губами, подвижная, как челнок, личность особенно авторитетная при наведении порядка.

Теперь все, кому хочется меня о чем-то спросить, поднимают руку, как на уроке. Вопросы самые различные: о Москве («Хорошо там жить?» и «Правда, что и в Москве есть плохие люди?»); о кумирах эстрады и кино («Вы видели их «живьем»?» и «С ними живут их дети?»); житейские («Как стать счастливой?» и «Что делать, чтобы сбывались хорошие сны?»); о моде, об Олимпиаде...

Школы в одном похожи друг на друга: в каждой есть любимые и нелюбимые учителя. Школа при детском доме на улице Солнцева не исключение. Крикливую и грубую учительницу (кстати, с большим стажем работы) прозвали «Махно». Ее боятся и встреч с ней избегают. Викторию Михайловну Анонян, завуча по учебно-воспитательной работе, женщину необыкновенно добрую, терпеливую и деликатную, обожают. К ней идут за советами, со всеми радостями и бедами. Самое действенное наказание для провинившихся – лишение урока физкультуры, который ведет заслуженный тренер республики по художественной гимнастике Сара Велиевна Насирова.

Последние годы в детском доме установлен такой порядок: прежде чем взять преподавателя или воспитателя на постоянную работу, ему дают «испытательный срок». И сам новичок и коллектив должны убедиться, что работа будет по плечу. Нрав и психика детей, лишенных (в большинстве своем от рождения) родительского дома и материнской ласки, требуют большого воспитательского таланта, а главное – огромной человеческой доброты. Не каждый человек, имеющий диплом учителя, может здесь работать. «Нетипичные» дети требуют «нетипичного» подхода. Обостренное до болезненности чувство самозащиты от взрослых (так однажды обидевших!) и в то же время неутоленная потребность в семье и своем доме проявляются порой в самых неожиданных поступках.

Елена Юрьевна Романченко, пионервожатая, когда я спросила, что больше всего поражает ее в подопечных, ответила, не задумываясь:

– Эмоциональность. Любовь и ненависть, гнев и радость – все у них «изо всех сил». Если невзлюбят кого-то, не станут по углам шептаться, скажут прямо в глаза, и уж потом – не тронь их, не подходи. Но если полюбили... Нет преданнее, нежнее и послушнее созданий, чем наши дети...

Учителя и воспитатели рассказывали мне о нескольких неудачных попытках удочерять их воспитанниц, когда девочки возвращались обратно в детдом. Происходило это, как правило, с теми людьми, которые делают это «доброе дело» не для ребенка, а для себя, чтобы утолить какое-то свое горе, или с расчетом облегчить свой быт, спастись от одиночества.

Но дети, живые барометры, сразу же чувствуют «меру любви» к ним. Потребительское отношение не прощают. Уходят...

Подобные «добрые дела» дорого обходятся потом и детям и их воспитателям.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.