Только вечером, когда сумерки сгустились, беда стала ощутимой. Город был наводнен автобусами. Пришла Марина Березина, старшая пионервожатая 2-й средней школы, тихая, застенчивая: «Что делать?» «Немедленно в автобус! — распорядился Саша Сергиенко. — Эвакуация!» Марина плотно стиснула губы и отрицательно покачала головой: «Я должна быть здесь!» Ее усадили в автобус (запомним этот факт, ибо кто-то уже лез в дверь, рвался первым), но когда машина ушла, Марина снова появилась в горкоме: «Что делать, скажите?» В третий раз ее «выявили» с помощью милиции, когда ушли все автобусы.

Оказывается, даже посадка в автобус при чрезвычайных обстоятельствах может превратиться в экзамен на мужество, гражданственность, чувство долга.

Неведение и невежество. Вот факторы, усугубившие трагедию. Так было: угрюмая ночь, возле каждого подъезда — автобусы, встревоженные (уже по-настоящему) люди со своими сомнениями и слезами (да, было!), со своими бесконечными вопросами. К кому обратиться? У кого спросить?

И вот в этой смешанной со страхом неведения темноте ярко зажглись окна горкома комсомола, и туда повалил люд. Одни — за информацией, которая, к счастью, уже имелась у членов бюро почти в полном объеме: другие — за моральной поддержкой, третьи — за сочувствием и пониманием... У пожилого мужчины слезы на глазах: «Мать престарелая, болеет, не встает, как с нею эвакуироваться?» У молодой женщины трое детишек, вещи: «Помогите, ради бога, кто-нибудь!» Кто-то из девушек, разорвав косынку, быстренько повязал малышам рты: беда сразу же стала как бы зримее, опасность — явственнее.

Люди несли в горком страх, недоумение, непонимание, граничащую с отчаянием боль. В горкоме их понимали. «Пропускная способность» его мгновенно увеличилась во много раз.

За полночь Светлана Лушенкова и Маша Гриненко получили распоряжение о немедленной сдаче в архив комсомольских документов. Обдало холодком: значит, положение серьезное. А работников с каждым часом оставалось все меньше: ушли на свой участок эвакуации Нелли Перковская. Игорь Овечкин, Саша Бочаров и Саша Сергиенко. Им предстояло отправить без малого шесть тысяч жителей 5-го микрорайона. Поименно!

В оцеплении находился еще один член бюро — инспектор по делам несовершеннолетних Николай Черниговец: 6 мая он получил большую дозу радиации. Специальное задание выполнял Сережа Филин (после обследования ему сразу же назначат полное, двукратное переливание крови).

Да. комсомол в один миг стал самим собой. И выявилось его поразительное сходство с тем комсомолом, в рядах которого состояли Николай Островский, Александр Матросов, Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская, Надя Курченко... Отныне этот список продолжают Виктор Кибенок, Владимир Правик, Николай Титенок.

Слетела бумажная суета — шелуха, осталось главное — работа с людьми.

Чернобыльская авария — еще одно испытание советских людей на излом. Испытание непредвиденное, жестокое, коварное, дорогостоящее. Враг-невидимка — что может быть опаснее, рискованнее? Мы знаем, как укрощался этот разъяренный зверь: события, вплоть до мельчайших, разложены теперь уже по дням, часам и даже минутам.

Офицер-политработник Александр Тимченко писал в те дни:

Мы вышли в бой, как в 41-м деды,
Чтоб человек вернулся в отчий дом.

Разные это и не похожие друг на друга люди. Их объединила, сплотила в единую несокрушимую силу беда, черной тучей нависшая над нашим краем. Все они — добровольцы. Их было много. Намного больше, чем требовалось. И они не просто шли на самые трудные, опасные операции, где не могли справиться роботы. Они рвались в бой! Потому что сумма человеческих качеств каждого из них оказалась на поверку готовностью к подвигу! С первозданной силой и мощью звучали в трудные для Чернобыля дни слова — ДОЛГ, СОВЕСТЬ, ЧЕСТЬ.

Всех нас, кого в большей, кого в меньшей степени, переиначил, перекроил Чернобыль. Разом поняли: чужого горя не бывает, все мы дети одной матери — Родины. И она вправе рассчитывать на духовный потенциал каждого из нас. Именно несокрушимую силу духа, таящуюся до поры до времени в людях, выявил Чернобыль. Много лучше оказался на поверку наш современник, чем кое-кто о нем думал. Более сплоченным, монолитным оказалось советское общество, чем кое-кто на Западе предполагал. Ближе друг к другу, ближе даже, чем мы привыкли считать, оказались люди.

Сквозь душу народа прошла беда. И вмиг выветрилась пыль благодушия, высветилось золото чистейшей пробы: люди оказались как всегда отзывчивыми, а главное — умеющими сострадать. Они как бы подключились к Чернобылю невидимыми нервами, как бы замкнули на себе его трудности, горечь...

Особо надо сказать о девушках — комсомольских работниках. Настоящими рыцарями проявили они себя, хоть и не очень подходит к ним это чисто мужское слово. Последними из Припятского горкома комсомола покинули зараженный город Саша Сергиенко и Игорь Овечкин, но именно они дали девушкам Чернобыля, принимавшим участие в эвакуации, это определение: рыцари.

Нелли Перковская... Ей выпало испытать все. В том числе и большую дозу, и многократное переливание крови... И несмотря ни на что. она вернулась в свой — не побоюсь громких слов — испытанный боем горком, на пост секретаря и заведующей отделом учащейся молодежи.

О рыцарях духа идет речь. Потому что не делится понятие долга, мужества, совести и чести на две — мужскую и женскую — половины.

Идут в горком люди. Идут! Значит, связь срабатывает. Значит, получают люди в горкоме то, что так необходимо каждому для душевного равновесия.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.