Для строительства мемориала было выбрано место в центре восточной части города, в Трептов-парке: огромная подковообразная площадь размером более 20 гектаров, окаймленная вековыми платанами. Вторая площадка – в парке Шенгольц Панковского района.

К концу 1946 года управление строительства разработало 39 вариантов памятников. Все проекты и макеты были подготовлены в одном масштабе. Незадолго до их рассмотрения нам позвонил член Военного совета генерал-лейтенант В. Е. Макаров и сообщил, что в Берлин приехал скульптор Е. В. Вучетич.

Ознакомившись с нашими проектами и осмотрев Трептовскую площадку, Е. В. Вучетич так загорелся идеей строительства мемориала, что вместо замечаний по готовым проектам предложил свое участие в конкурсе. Его предложение было принято, хотя это отодвигало сроки окончательного выбора проектов и начала строительных работ.

Когда, наконец, все проекты были рассмотрены, то предложенный Е. В. Вучетичем оказался наиболее впечатляющим.

4 июня 1947 года приказом Главнокомандующего были утверждены проекты памятников: в Трептове – разработанные скульптором Е. В. Вучетичем, архитектором Я. Б. Белопольским, художниками М. Валериусом и А. Горненко, а в Панкове – группой военных инженеров и архитекторов: К. А. Соловьевым, В. Д. Королевым, М. Д. Белавенцевым и скульптором И. Г. Першудчевым.

Много трудностей встретилось перед нами, строителями, и главной была нехватка строительных материалов. Помню, как в 1947 году, когда мы приехали в Москву для уточнения годового плана, нам сказали:

– Минимум 60 процентов ваших расходов падает на материал. Да на какой! Черный и цветной металл, тысячи кубометров гранита и мрамора. Чтобы добыть их и обработать, потребуются колоссальные усилия. Это ведь не кирпич! А бронзовое литье, мозаика, смальта? Мы действительно не можем вам ничем помочь.

Выход приходилось искать самим. Только для отделки Трептовского мемориала требовалось 46 тысяч квадратных метров гранита и мрамора, ненамного меньше – для Панковского. Это не считая огромного количества блоков, колонн как конструктивных элементов.

Мы рассчитывали, что большое количество гранита и мрамора в обработанном виде удастся снять с множества полуразрушенных особняков и административных зданий. Особые надежды возлагали на рейхсканцелярию. В ее помпезно отделанных кабинетах, нарядных залах, приемных было много уцелевших деталей. Кроме того, сохранились полированные круглые и многогранные колонны, цоколь из гранитных блоков, откосы, полы из разноцветных плит широкой гаммы цветов.

К великому огорчению, наши надежды и расчеты не оправдались: большого количества гранита в полуразрушенной рейхсканцелярии получить не удалось, а тот, что добыли, ни в какой мере не мог удовлетворить потребности строительства. Не знаю, в каком виде пришлось бы завершать берлинские мемориалы, если бы не случай, побудивший меня к этому повествованию...

Однажды дежурный по управлению доложил, что какой-то немец настоятельно просит, чтобы его срочно принял «самый главный начальник».

– Пусть войдет! – сказал я.

Войдя в кабинет, посетитель настороженно огляделся, как бы желая убедиться, что мы одни и что перед ним действительно тот человек, который ему нужен. Его изможденное лицо, бескровные губы, глубоко ввалившиеся глаза и полный муки взгляд свидетельствовали о том, что человек этот много пережил.

Он повторил, что хотел бы встретиться с главным начальником. Мой ответ, что я и есть начальник и готов его выслушать, он встретил с недоумением и долго не решался начать разговор. Я предложил ему пива. Сделав несколько медленных глотков, он еще раз оглянулся и полушепотом стал рассказывать о себе, о своей ненависти к Гитлеру, фашизму, о том, какие мытарства испытал в свое время в концлагере. Поначалу я никак не мог понять, куда он клонит и что побудило этого человека прийти к нам. Наконец я услышал:

– Мой приход вызван желанием помочь вам. Находясь в концлагере, я стал свидетелем... Я открою вам тайну...

Чтобы сдержать волнение, он жадно выпил оставшееся пиво и уже спокойно продолжал:

– Примерно в 90 – 100 километрах от Берлина, на Одере, мы, заключенные концлагеря, вели строительство причалов, железнодорожных тупиков, подъездных дорог, монтировали портальные краны. Нас приводили на стройку на рассвете и уводили с наступлением темноты. Всегда под усиленной охраной. Вызывали недоумение необычная таинственность, усиленная охрана и постоянство контингента работавших.

Когда первый причал и железнодорожная ветка, – продолжал немец, – были готовы, сюда стали прибывать эшелоны и баржи с гранитом. Блоки разных цветов и размеров. Многие из них были уже отшлифованы и по-разному отделаны. Мы спрашивали друг у друга, кому и для чего нужно столько дорогого камня, почему все окутано такой таинственностью, но ответа не находили, хотя понимали, что тут кроется какая-то огромная тайна. Она осталась загадкой для меня и по сей день. Когда ваши войска прорвались к Одеру, группа эсэсовцев, охранявшая наш лагерь, начала расстреливать узников. Но, как видите, сумели уничтожить не всех... Когда я увидел, как ваши люди разбирают уцелевшие гранитные блоки и колонны полуразрушенных зданий, мне стало ясно, что вам наверняка неизвестно о тех огромных штабелях гранита и мрамора, которые имеются на берегу Одера. Я пришел к вам, чтобы не только рассказать, но и показать то место, где мы работали и умирали.

Я не знал, верить или не верить его словам. Посетитель, кажется, угадал мои мысли.

– Прошу мне поверить. Пришел я к вам без корыстной цели. И вы убедитесь в этом.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.