Это было года полтора назад. По второй программе телевидения показывали соревнования самбистов. Внимание мое привлек борец в синем поясе, загорелый такой лобастик, прическа сержантская. Он неустанно атаковал противника и, казалось, вот-вот победит, но неожиданно сам попался на болевой прием. Еще секунда, вторая, и он должен похлопать ладонью по ковру – «все, сдаюсь». Но парень не сдается. Проходит еще несколько секунд...

– Железный парень, – сказал сидевший рядом со мной Юрий Андреев, в прошлом чемпион Ленинграда по самбо. – Однако ему пора сдаваться.

И в этот момент зал взорвался аплодисментами. Нижний самбист оказался наверху. Сработала, видно, какая-то пружина, он перекинул чубатого парня через голову, и тот распластался, припечатанный лопатками к полу.

– Победил мастер спорта Иван Смородин, общество «Динамо», Волгоград, – объявил диктор, и в ту же минуту оператор показал крупным планом лицо победителя.

– Железный парень, – повторил мой сосед, а я, затаив дыхание, еще ближе приник к экрану телевизора. Знакомые черты лица, разворот крутых плеч, прямая посадка головы напомнили мне... Кого же? Я не успел как следует вглядеться, кадр сменился, замелькали лица других спортсменов, однако перед моими глазами зримо стоял лобастый парень – победитель поединка Иван Смородин.

И вот догадка сверкнула в моей памяти – неужели это внук Ильи Смородина, пахаря из степной кулундинской деревни Дружинине? Того самого Ильи Ивановича, который в свое время удивлял односельчан умением возить солому на себе так, что, казалось, сама солома научилась ходить с поля до двора огромными копнами. Он слыл шутником: то бодливого быка пронесет на своих плечах по улице, то чью-то шапку шутейно подсунет под угол поднятого им сруба недостроенной избы. Внешне он не был похож на силача: среднего роста, подсадистый, шея жилистая и кости, как видно, крепкие – гнул через колено скобы из штыревого железа без разогрева. К началу Великой Отечественной войны вырастил семерых сыновей. Пятеро старших стали трактористами. Один из них, четвертый по счету, Николай, очень был похож на отца и унаследовал отцовскую манеру «шутить». Помню, пришел он в райком комсомола, где я работал тогда первым секретарем, получать комсомольский билет. В синей сатиновой рубашке с расстегнутым воротничком, рубашка так обтянула плечи, что вот-вот в швах послышится треск. Вручая билет, я пожал ему руку, и он в ответ так давнул мою ладонь, что пальцы слиплись и я чуть не присел перед ним.

Началась война, и пятеро трактористов Смородиных – Иван, Игнат, Каня, Алексей и Николай – ушли на фронт.

С Николаем Ильичом Смородиным я встретился вновь 12 сентября 1942 года на Мамаевом кургане. Подходит солдат в запыленной гимнастерке, на груди медаль «За отвагу», и спрашивает:

– Не узнаешь?

– Стараюсь.

Показывает комсомольский билет, подписанный мною. В глазах зарябило – это же тот самый тракторист из Дружининского колхоза. Открываю листок с отметками об уплате членских взносов. Смотрю и не верю своим глазам: за август месяц у него значится кругленькая сумма – заработок три тысячи рублей.

– Солидно...

– Я же истребитель танков, – пояснил Николай Смородин.

В начале октября истребительно-противотанковый дивизион, в котором служил Николай Ильич Смородин, был выдвинут на оборону Тракторного завода. Как сражался там мой земляк, мне стало известно лишь после окончания Сталинградской битвы. В одном бою, который разгорелся перед двухэтажным кирпичным домом, – теперь там расположена школа-интернат Тракторозаводского района, – Николай подбил из бронебойки два броневика. Потом перебрался на второй этаж дома и из окна угловой комнаты хлестал по гитлеровским автоматчикам из ручного пулемета с такой яростью, что не заметил, как кирпич под локтем на подоконнике стал скользким от крови – пуля задела правое плечо. А гитлеровцы наседают и наседают, и он встретил их гранатами. Ярость к врагу заглушила боль, и это помогло ему продержаться в доме до ночи.

Еще один эпизод военной биографии Николая... Пять суток группа истребителей танков под командованием лейтенанта Алексея Очкина сражалась в Нижнем поселке Тракторного завода. Николай Смородин совершил четыре ночных вылазки в цехи завода, глушил гитлеровцев гранатами, после чего там поднималась трескотня пулеметов и автоматов – захватчики вели бой между собой до рассвета, а тем временем неуловимый возмутитель их спокойствия отдыхал под кручей берега в своем «ласточкином гнезде».

Утром 20 октября Николая ранило в грудь, а ноги попали под гусеницу вражеского танка. Траки размяли ступни, но у него хватило сил, как потом он говорил, «на руках» дойти до кручи. Доложив командиру о результатах вылазки, Николай потерял сознание. Очнулся в госпитале, уже за Волгой.

Вернулся в Сибирь, в родной колхоз, весной сорок третьего. Дома застал только одного брата, остальные были на фронте. Отец Илья Иванович умер в сорок втором. Что делать? Рабочих рук в колхозе не хватало. Только ведь хорошо предложить руки, когда есть ноги, а тут одни обрубки до колен на протезах. Брат возглавлял колхоз, он сказал:

– Ну, что я тебе, Николай, могу посоветовать? Ищи работу сам.

На задворках колхозной усадьбы валялась поломанная сенокосилка. Месяца полтора Николай ползал вокруг нее. А когда начался сенокос, выехал на ней косить траву. Хорошо косил, по полторы нормы давал. А зимой, по старой привычке, потянулся к трактору. Ремонтировал так, чтобы без ножного управления можно было вести трактор по полю. Долго приспосабливался – и приспособился: весной сорок пятого, в День Победы, получил вымпел победителя соревнования трактористов района.

Два года поработал на тракторе. Женился. А вскоре появился у них с Наташей, тоже, кстати, трактористкой, первенец – сын. Назвали его Колей.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.