Свет в окошке

И еще я хочу написать, что училище стало мне вторым домом, когда я уезжаю домой по субботам, я очень хочу поскорее вернуться, я не представляю, как буду все каникулы, сидеть дома, я очень буду скучать по друзьям».

Т. Крапивина (из письма)

Так рождалась традиция – в дни, предшествующие учебе, наводить порядок, чистить, строить. Вот откуда цветущий сад, розарий, домашний уют в общежитии, инструменты для вокально-инструментального ансамбля, спорткомплекс. Словно эстафета передавалась новичкам. Пришел учиться – покажи, на что способен. Мастерок не держал – научим. Хочешь розы выращивать – пожалуйста. Умеешь стеклить – вот тебе фронт работ.

Редников записал однажды в своем дневнике: «Взрослый человек – путешественник в загадочную страну подростков. Ему необходимо проникнуться ее законами. Иначе не понять нужность «ненужных» вещей, цель «бесцельных» поступков, смысл «бессмысленных» драк, мотивы «безмотивных» проступков. Не осилил – будешь смотреть и не видеть, слушать и не слышать, помогая – вредить».

На училищных часах 7.59.

Редников приостановился у двери, глубоко вздохнул и, пробормотав неизменное: «Ну, милые мои», – взялся за ручку. И...

И тряпка для мытья доски, чавкнув, прилипла к стене. Метнули технично, удар получился крепким. Не числись Редников в свое время второй перчаткой института, вряд ли успел бы уклониться. «Снайпер» остолбенел от страха, выпрямившись во все свои 184 сантиметра на столе у третьего окна.

Группа смеялась, а в химическом шкафу жалобно звякали пробирки и колбы. Басок с «Камчатки», наполненный наглецой, резюмировал: «Ну, дебилы, счас орать будет. Держись».

Редников раньше в подобных случаях паниковал, и тогда каменели скулы, судорожно сжимались кулаки, а сегодня спокоен. Было, милые мои, сто лет назад еще. Потом он прочтет: «Из ложного стыда я сделался циником и насмешником, я притворился, что презираю вежливость, тогда как просто не умел быть вежливым». Жан-Жак Руссо. «Точно подмечено, – заключил Редников, – вежливости нужно учиться, этим и займемся».

Когда затих смех, Редников спросил у класса: «Ребята, кто, по-вашему, может считаться культурным человеком? Какой смысл заложен в определении «культурный человек»? Знакомый басок с «Камчатки» не хотел уступать и выдал новую порцию юмора: «Тот, кто уши моет». «Хочешь, чтобы я накричал, – подумал Редников, – нет, милые мои, смелый солдат выигрывает бой, а войну выигрывает терпеливый. Вот из них я, из терпеливых».

И он попросил ребят показать содержимое карманов. Чего только в них не нашлось, и всего-навсего четыре носовых платка. К тому же чистоты весьма сомнительной. Пришел черед и карманов директора. Кроме каких-то не удививших ребят вещей, там были свежевыглаженный платок и миниатюрная одежная щетка.

– Вот здорово, – протянул знакомый басок с «Камчатки». – Где купили, Валерий Николаевич?..

Постепенно, не сразу, не после пятого и даже не после десятого редниковского «урока» стали подтягиваться ребята. Приходить в начищенных ботинках, выглаженных брюках. Ну, а иметь при себе небольшую щетку стало в училище модным. Вместе с расхлябанностью, неопрятностью как-то пропадало и желание дурачиться: несолидно же!

И молоденькая учительница, пришедшая в группу после первого полугодия, сказала подруге в учительской: «Милые ребята, вот только рослые очень».

Владимир Афанасьевич Морозов, заместитель по учебно-производственным вопросам, любит вечерние дежурства. Тихо в длинных чистых коридорах, притушены лампы, училищный люд укладывается спать, умаявшись за день. Хорошо думается над листами бумаги. За 30 лет работы в системе профтехобразования (начинал лаборантом) накопилось немало «нетипичных» случаев. Вот и последний не останется без анализа.

Блокнотный листок лежал под дверью.

«Для меня группа не существует. Я живу себе, она себе. Никто никогда не поймет, почему мне одиноко среди людей. Посоветуйте, как быть дальше? Мои силы на исходе. Ну почему меня все ненавидят? Т. Е.».

Морозов знал, где искать автора. Едва наступали сумерки, светловолосая девушка пробиралась в дальний класс и сидела там за полночь. Он и без «письма» догадывался: неладно дело. Пытался поговорить, но неизменно натыкался на злое молчание. Иногда она пропадала на два-три дня. Возвращалась взвинченная. В ее клятвы верилось мало. Собрались исключить.

Ноябрьский вечер лохматил тучи – дождь, очевидно, до утра, а они сидели в кабинете Морозова. Разговаривали неторопливо, чай пили с карамельками. Со стороны глянуть – дочка с батей о жизни душевно толкуют. Было о чем, ох, и было.

У семнадцатилетней девушки оставалось одно платье и на зиму и на лето. А когда она в последний раз приехала в воскресенье домой и постирала его, то родные решили платье пропить. Пришлось убегать.