Когда Ян Алуп - кандидат технических наук и руководитель конструкторского бюро на большом заводе - отправился в туристское путешествие вокруг Европы, его привлекала не столько поездка по морю и возможность своими глазами увидеть множество иностранных городов и портов, сколько желание после тридцатилетнего перерыва еще раз посетить места, по которым он когда-то бродил в дни своей молодости. В те времена Алуп избороздил немало морей - сначала подносчиком угля на старых торговых судах, позднее кочегаром; и как ни была тяжела и сурова его тогдашняя жизнь, воспоминания о ней до сих пор были ярки и неизгладимы, им была присуща труднообъяснимая привлекательность, как у всего, что связано с переживаниями юности.

Теперь он мог многое сопоставить, взглянуть на все сквозь призму накопленного опыта, по-новому увидеть и оценить. Ведь глаза девятнадцатилетнего юноши иначе воспринимают вещи и явления, чем взор мужчины, чьи волосы начинают уже седеть.

Необычным было само путешествие по морю на великолепном комфортабельном судне; впервые в жизни Ян Алуп пускался в дальний путь свободным человеком - пассажиром. Ни о чем не приходилось заботиться, ни за что отвечать, с утра до вечера он принадлежал себе и мог располагать временем по собственному усмотрению: спать, расхаживать по палубе, сидеть в шезлонге и часами наблюдать за морскими птицами или смотреть на зеленоватые клочки медуз и водоросли, качающиеся в волнах. Навстречу плыли чужие суда, большие и малые, еще больше было их в Кильском канале и по ту сторону, за устьем Эльбы, где начинались дальние морские пути на север и на запад. С каким восторгом и завистью он глазами провожал в юности этих океанских красавцев, стоя в угольной копоти и поту на ржавой палубе угольщика! Какие мечты они порождали в его воображении, какие картины рисовали перед его глазами: дальние страны, огромные города, острова пальм, высокие горы и манящая, полная солнца жизнь там, за океаном! Как хотелось ему попасть туда, куда стремились толпы молодых искателей счастья!... Черное, грязное судно было его миром - с пыльными угольными бункерами, пылающими топками и узким, тесным кубриком в носовой части парохода, настолько мизерным, что восемь человек едва помещались в нем.

Стены кубрика не были обшиты досками, и зимой на голых железных плитах рядом с койками кочегаров блестела изморозь. По сей день напоминал о себе Алупу ревматизм, схваченный во время его первых морских путешествий. Теперь в распоряжении Алупа была своя каюта со всеми удобствами. Совсем другой жизнью жили и те молодые ребята, которые работали на этом судне. Дальние страны по ту сторону океана уже больше не манили ни пальмовыми островами, ни прериями, ни златыми горами, ни обещаниями счастья: свое счастье Ян нашел на родной стороне, непреходящее и непоколебимое, выкованное в борьбе и труде, его он не променял бы ни на какие миражи чужих земель.

Устье Шельды прошли вечером; прилив поднял уровень воды и открыл мореплавателям путь в гавань Антверпена. Судно медленно двигалось вверх против течения, мимо низких берегов, встречных судов, неисчислимых маяков и бакенов, сверкавших зелеными и красными огнями. Вдали, с самого дна быстро сгущавшейся ночи, вздымалось зарево огромного порта, пламенели доки, светились иллюминаторы пароходов, и, словно приветствуя пассажиров. выли сирены, гремел джаз, и женский голос из громкоговорителя выражал свою тоску по мужчине, которого звали Джонни. В этой ночной картине Алуп рассмотрел лишь отдельные знакомые детали: людную эстакаду на берегу, высокую башню с освещенным циферблатом часов и рекламный плакат у дверей какой - то пивной, призывавший утолять жажду пивом «Стелла Артуа».

Невзирая на поздний час, толпа людей на эстакаде долго не расходилась. Доносился нестройный гул голосов, звучали слова на разных языках. Алупу показалось, что в толпе кто - то спросил по - латышски: «А латышей среди вас нет?» Перегнувшись через перила борта, он крикнул: «Есть, есть!» Но никто ему не ответил. Вскоре он ушел спать, а снаружи еще долго звучали громкие голоса, не давая уснуть.

С утра туристы разделились на многочисленные группы, сели в автобусы и начали знакомство с Бельгией, которую большинство из них видели впервые. Часть поехала в Брюссель, иные - в Гент и Брюгге, остальные отправились осматривать достопримечательности Антверпена: улицы, соборы, музеи, картинные галереи, которых было здесь без числа, целого месяца не хватило бы, чтобы ознакомиться со всем. Алуп присоединился к последней группе и вместе с несколькими земляками весь день провел на улицах старого фламандского города. Прошлое, роскошь средневековья взирали на них на каждом шагу. Старинные здания хранили сокровища искусства - бессмертные полотна и статуи, цену которых нельзя было измерить в деньгах. Тридцать лет тому назад Алуп почти ничего этого не видел: другие вещи привлекали тогда внимание молодого матроса. Но и теперь он не мог остаться равнодушным к тому, что когда - то влекло его и казалось прекраснейшим в мире. Во второй половине дня Алуп откололся от товарищей и долго бродил вдоль доков, в которых стояли суда почти всех стран мира, блуждал по улочкам портовой окраины и с удивлением замечал, что здесь почти ничто не изменилось. Так же, как раньше, в окнах такелажных лавчонок были выставлены банки красок, тросы и тали; у иной пивной или кафешантана сохранилось даже старое название, и многие люди в порту, которых Алуп встречал на улицах, - докеры и моряки - носили такие же синие блузы, как и раньше. Иногда казалось, стоит зайти в фруктовую лавку или к торговцу подержанной одеждой, как старый знакомый из - за прилавка обратится к тебе с приветствием:

- Хеллоу, старина, опять в наших краях? Что же тебе предложить: рубаху из чертовой кожи или дождевик?

Но Алуп не завернул ни в одну из этих лавчонок.

Так же, как и раньше, с красными, потными лицами слонялись по улицам захмелевшие матросы и кочегары; ярко раскрашенные женщины хриплыми голосами из - за угла зазывали прохожих на чашку кофе; и совсем как раньше, по пятам за туристами плелись бичкомеры, портовые бродяги, надеясь на кружку пива и остатки от обеда. Жизнь здесь словно остановилась на месте. Может быть, и появилось что - нибудь новое, но так мало, что оно не бросалось в глаза среди многочисленных остатков былого.

Долгие блуждания утомили Алупа, и он вернулся в порт. В доке, где стояло советское судно, он увидел пожилого человека, сидевшего на сваях и не спускавшего глаз с красавца лайнера. Якорь, вытатуированный на руке, поношенная блуза, зеленая бумазейная рубаха, пестрый шейный платок и кепка, сбитая на затылок, свидетельствовали, что их владелец - один из тех старых моряков, которые вынуждены остаток своих дней проводить на берегу, кормясь случайной поденной работой и доброхотными подаяниями. Из - под кепки выбивались космы седых волос, впалые щеки побурели на солнце, а глаза старика, голубые и ясные, с тоской смотрели на белоснежное судно.

Заметив, что Алуп следит за ним, старый моряк забеспокоился, поднялся со свай и собрался было уходить, но когда Алуп вынул из кармана коробку сигарет, просительная улыбка появилась на лице старика, и он лукаво подмигнул.

Алуп подошел к нему, дружелюбно улыбнулся и заговорил по - английски:

- Как дела, старина? Закурим?

- О кей, господин, не мешало бы пустить дымок, - отозвался старик, дрожащими пальцами вынул из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и услужливо поднес Алупу огонек. - Вы с того лайнера? - спросил он, кивнув в сторону советского судна. Говорил он по - английски свободно, но с сильным акцентом и употреблял жаргонные выражения.

- Да, с того... - ответил Алуп. - Приехал вот посмотреть, как вы здесь живете.

- Живем, кто как умеет, - проворчал старый моряк. Он жадно затягивался сигаретой и не смотрел на своего собеседника. - Уже не то, что было раньше, когда была сила в плечах. И времена другие: иные люди, иной порядок.

- И давно вы не ходили в море? - спросил Алуп.

- Вот уже скоро шесть лет, как я получил последний расчет, пришел конец моим морским странствиям. Э, да что там!... - Старик вздохнул и покачал, головой, словно отгоняя назойливую муху. - Пожил, повидал всего, пора бросать якорь. Плохо только, что человек не может помереть вовремя, и еще хуже, когда он, назло всему, по - прежнему хочет жить.

Во рту у старика осталось мало зубов, говорил он шепелявя, и многие слова приходилось угадывать. Видя, что Алуп не уходит, моряк подвинулся и кивком головы показал на конец сваи.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.