Почему я тогда выбрал поезд, пусть даже скорый, самый скорый, во все же не самолет с его холодным аэрофлотовским комфортом? Четыре часа – не четыре дна, арифметика понятна и первокласснику. Но железнодорожный билет уже хранился в бумажнике, а владивостокский экспресс стоял у перрона, раздумывать не имело смысла, и я с легким сердцем забросил чемодан на полку в купе. А путь и вправду предстоял неблизкий, и пора было знакомиться с соседями по вагону, и пить без конца традиционный чай, и расписывать традиционную пульку, и выбегать на станциях за газетами, и прочее и прочее, столь же традиционное и бездумное.

В купе со мной ехали молодожены Галя и Юра, новоиспеченные врачи, выпускники Московского медицинского. Их додал маленький дальневосточный город, районная больница, «масса интереснейших операций» (по словам Юры – хирурга) и «какие люди, вы знаете, какие люди!» (по словам Гали – тоже хирурга). Впрочем, больнице был нужен только один хирург, и Галя пока собиралась работать терапевтом. Они везли с собой рюкзак с нехитрым домашним скарбом и два огромных чемодана с медицинской литературой («Что в магазинах было, все купили») и медикаментами.

– А медикаменты зачем? – спросил я.

– А как нее? – заспешила Галя. – Там же нет редких лекарств, а Юрйн папа помог достать. Он у него хирург, и какой! Он Юрке подарил набор инструментов – закачаешься!

– По наследству, выходит, профессия? – басил четвертый наш сосед, Геннадий Иванович, бетонщик, сварщик, каменщик и т. д. и т. п., короче, вечный строитель, возвращавшийся из отпуска домой, в Находку.

– Естественно, – холодно улыбался Юра, гладил рыжую щеточку модных усов, вовсю изображал из себя этакого строгого профессора.

– Это хорошо, когда по наследству, – по-детски радовался Геннадий Иванович. – Мой-то Пашка тоже строителем будет, как я.

Мы расписывали бесконечную пульку, и из соседнего купе приходили болеть пожилой педагог из Уссурийска, учитель географии Семен Константинович, влюбленный в свой край, а потому заранее влюбленный в Галю и Юру, выбравших для работы именно этот край, и геолог Миша, исходивший в свои тридцать пять лет Камчатку, Чукотку и Приморье. Время от времени Семен Константинович изменял преферансу, бегал в свое купе: жена его неважно себя чувствовала, предпочитала лежать и читать о любовных переживаниях королевы Марго.

Вот так мы и ехали – беззаботно и весело, перевалили через Урал, катили но сибирским просторам, не ждали беды. А она пришла неожиданно и страшно...

Под утро в вагоне раздался отчаянный женский крик. Крик доносился из соседнего купе, и я сразу подумал, что кричит жена Семена Константиновича. Геннадий Иванович тоже подумал об этом.

– Никак учительша? – сказал он, спрыгнул с полки, выглянул в коридор, спросил пробегавшую проводницу: – Чего там?

– Жене учителя плохо! – крикнула она. – Помирает...

– Слышали? – Он обернулся к нам.

– Пустите-ка. – Галя, уже в халатике, отстранила его от двери, бросила на ходу: – Юрка, вставай скорее! – хлопнула дверью.

Юра быстро натянул тренировочный костюм, выскочил в коридор, я поспешил за ним: долгая дорога сближает людей, и любая беда становится общей.

Жена Семена Константиновича, скорчившись, лежала на полке, стонала негромко. Бледный, с дрожащими губами, учитель пытался подложить ей под голову свою подушку. Он посмотрел на нас сквозь очки, сказал почему-то:

– Простите...

Юра властно отодвинул его, наклонился над боль-вой, взял ее запястье.

– Что с вами? Где болит?

Она коснулась рукой живота.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.