Старый ерш

В разные места письма пошли. Разным людям. По великому перелому, когда кулаков прогоняли, дружок вспомнился - ему письмо. По комитету бедноты товарищ нашелся. Первому председателю, с которым Петр Иванович колхоз создавал, - особая грамота. По гражданской войне - семь писем. Мало ли старых друзей у Петра Ивановича, который с первого часа революции ни одного дня впустую не прожил!...

На почте удивляются:

- Уж больно ты высоких гостей зовешь. Найдется ли у них время? И дойдут ли твои письма в такие адреса?..

А Петр Иванович свое твердит:

- Коли марка приклеена, письмо обязано дойти, куда ему полагается. Ваше дело принять да квитанцию выписать.

Разослал старик письма, барана купил, поросенка на молочный откорм поставил, полтавской колбасы чуть не десять кругов запас и, само собой, хмельного не забыл.

Дарья Семеновна в избе стены и полы ножом выскоблила и с речным песком вымыла. Ваня с товарищами в честь дедушки семейную стенную газету выпустили. «Ершовкой» ее назвали. Знай наших!

Подошел день семидесятипятилетия. Вкусно из ершовской избы пирогами запахло. Старик рубаху вышитую надел. Гостей стал поджидать.

Соседи перешептываются, переговариваются:

- Кто к такому ершу в гости приедет? Кого он только за свою жизнь не уколол, кому на ногу не наступил?!

Солнышко уж высоко поднялось, а гостей - никого. Соседи громче посмеиваться начали, а потом - бац!... Гость появился. Старик на костылях. Весь испростреленныи, испрораненный. Вылез из инвалидной колясочки и к Петру Ивановичу:

- Петюнька, да ты жив - здоров, а я тебя тридцать семь лет ищу! Думал, ты в Сиваше потонул, когда Крым брали.

Бросился к нему гость. Припал к груди, слезами залился. И дед, как ни ершился, а тоже слезу пустил. При всех. Не успели они всласть нареветься, как зеленый «самоходик» подкатил. Аккуратненькая старушечка из него вылезла. Годков ей порядочно было, а прыткая.

- Петр Иванович! Голубчик! Позволь тебя поздравить от всей души и от имени областного Совета депутатов трудящихся... Зачем таился столько лет? Зачем прятался от старых друзей, с которыми Советскую власть устанавливал?..

А Петр Иванович свое:

- У каждого свой путь, Марья Гавриловна... У каждого свой характер. Люби, каков есть...

Другое соседи заговорили: «Ерш - то он, конечно, ерш, а для себя ли ершом прожил?»

Дарья Семеновна гостей в избу зовет, на скобленые лавки усаживает, к стенной газете подводит, старые карточки показывает. Мало ли их за всю - то жизнь накопилось... А тем временем новые гости подъезжают. Особенно густо они пошли, когда московский поезд прибыл.

Не надивятся в поселке. Какой, оказывается, уважаемый человек у них живет, Петр Иванович Ершов! И Ваня не думал, какого он деда внук. Зевак собралось, наверно, десятка четыре, а то и больше. И не ребятье, а люди почтенные: бригадиры, помощник бухгалтера, главный конюх. Глядят, удивляются. «Ладно ли мы со стариком обходились? - думают. - Поняли ли мы его норов? Возблагодарили ли мы его под старость за добрые дела?»

Думают так, а воспоминания, как снежный ком, растут. Школу старик рубил... Пьяного рыбака из пруда вытащил. В войну помощью солдаткам заведовал. Загулявшему отцу не дал детей оросить... Да и за что ему дали такое обидное прозвище - «старый ерш»? За правду. Правда - то ведь всегда колючая...