Среда обитания

«Вот ведь как бывает, – отрешенно думал Игорь Васильевич, наблюдая за Новицким. – Нашел человек машину, и тут же чуть не расстался с жизнью. Да и я-то, дурак, дал себя уговорить. На своей давно уж был бы дома».

До города они ехали молча. Лишь только Новицкий начинал разговор, подполковник показывал ему вперед, на дорогу, и художник, сердито покрутив головой, замолкал. Вел он машину плохо, рассеянно. То шарахался от обгонявших автомобилей, то сам принимался обгонять там, где это было опасно.

– Вы меня у Петропавловской крепости высадите, – попросил Игорь Васильевич, когда слева мелькнули минареты татарской мечети. – Мне тут рядом.

Прощаясь, Новицкий протянул подполковнику визитную карточку:

– Буду рад показать вам свои работы. Заходите в мастерскую. И портрет я ваш сделаю. Не отступлюсь.

– Николай Николаевич, я многие ваши работы знаю. – Корнилов задержал в своей руке руку художника. – Они мне по душе. Вот только...

– Что только? – насторожился Новицкий.

– Водить машину вам противопоказано, Николай Николаевич. Бросьте вы это дело. Слишком рассеянны.

– Спасибо за совет, – холодно ответил Новицкий. И, словно спохватившись, добавил мягче: – И за то, что машину нашли.

Через три дня Новицкий позвонил подполковнику на службу и веселым голосом сообщил, что отвез «Волгу» в комиссионный магазин.

– Жена на радостях обещала купить мне ящик марочного коньяка. Пока не раздумала – жду вас в мастерской.

С тех пор они подружились.

– Миленький, разве ж я упомню всех, кто к нам ходит? – сказала Лебедеву пожилая, еще очень красивая дама, жена актера Солодовникова.

Актер уже месяц пребывал на гастролях. Солодовникова усадила Володю в старинное кресло, а сама забралась на маленький, тоже старинный, диванчик с затейливой изящной спинкой.

– Когда Солодовников в Ленинграде, у нас не дом, а содом и гоморра! Все время люди. И идут и идут. И по делу и без дела. Я только и знаю, что пою их чаем. Раньше в этой вазе, – она кивнула на огромный хрустальный ковчег, стоявший на круглом, красного дерева столе, – всегда лежали шоколадные конфеты, но попробуй напасись на такую ораву. Теперь я покупаю карамель...

Лебедев вежливо кивал, исподволь разглядывая огромную комнату. Красивая старинная мебель, картины на стенах. Кажется, в этом доме иконы не коллекционируют.

– Наталья Борисовна, – он вытащил из кармана несколько фотографий, – вы не помните фамилии всех, кто приходит в ваш дом, но, может быть, узнаете в лицо?

– Как интересно! – улыбнулась Солодовникова. – Я так люблю смотреть детективы. Сколько раз говорила Солодовникову: уговори Пимена поставить Сименона. И сыграй комиссара Мегрэ. Пимен – это главреж Островерхое. Ах, ну конечно, я знаю Олежку, – воскликнула она с восторгом. – Ну, конечно, знаю! Очень, очень милый мужчина. Солодовников зовет его хаусмайором. – Наталья Борисовна весело засмеялась, протягивая Лебедеву фотографию Барабанщикова, найденную Бугаевым в парголовском доме.

– Что вы можете сказать о нем?

– Милый, очень внимательный человек. С большими связями. Он так выручает меня с косметикой. Ну... понимаете, – Наталья Борисовна кокетливо улыбнулась, – я женщина немолодая, мне нужна хорошая косметика... французская. Да! – вспомнила она. – Когда Солодовников болел, Олежек доставал ему самые дефицитные лекарства.