Сейчас главное – выдержать экзамены, а в начале мая я уеду на практику в глушь, в тайгу... Я вам обещаю, что справляюсь с собой...»

Письмо третье (через год). «Только что вернулась с последней практики, получила ваше письмо и спешу ответить.

У меня все по-прежнему: учусь и, кажется, техникум все-таки закончу. В июне начнутся государственные экзамены. Уже сейчас волнуюсь, так как теорию знаю на «отлично», но без практики этого недостаточно.

Иногда я оживаю, стараюсь наверстать упущенное; много занимаюсь, участвую во всех мероприятиях группы, хожу в кино, шью, перешиваю, хотя и равнодушна к тряпкам. Я привыкла и к болезни, терпеливо переношу боль, но не могу смириться с тем, что болезнь лишила меня многих радостей жизни.

Совсем скоро начнется у меня самостоятельная жизнь – работа в одном из лесхозов. Интересно это, но и страшновато: мало знаю о работе экономиста...

Весна меня очень волнует. Вспоминается все хорошее, что было и есть в моей жизни, и жить уже не так одиноко и страшно».

Письмо четвертое. «Спешу поделиться своей радостью! Я окончила техникум, получила диплом с отличием. Все еще не могу поверить, что все кончилось. Было очень трудно. За две недели до госэкзаменов опять свалилась. Врачи настаивали на академическом отпуске, я уже почти согласилась, но в это время мне принесли ваше письмо и журналы. Спасибо вам и автору «Чудной». Читала долго, по страничке в день, а потом быстро начала поправляться. Теперь-то я знаю, вижу, что хорошие люди живут рядом со мной, только раньше, занятая собой, я не замечала их. Вы открыли мне глаза.

Сейчас отдыхаю у родителей, много читаю. Еду работать экономистом в большое село на юге области, окруженное деревнями с лесными названиями Кленовка, Дубовое, Подлиповка. Здесь мама рядом, мои преподаватели и врачи, которые поддерживали меня все эти годы. А там – одна. Смогу ли стать своим человеком в коллективе?

Чувствую себя сейчас хорошо. Очень хочу жить, учиться, работать...»

После этого письма у нее началась совсем взрослая жизнь. Между первым «не хочу» и последним «хочу» пропасть, которую она героически перешагнула. Она готова была вступить в жизнь с полной взрослой ответственностью уже не за себя только, но и за других. Она при ее более чем небольших физических силах смогла стать опорой другому – потому что в душу ее пришла ясность: как и зачем жить. Она не ждала чуда: она начала его творить. Сначала в себе, потом в другом.

Нет, здоровье ее не стало лучше. Но в просветы между атаками болезни она по уши влезла в дело. В ее письмах появилось слово «интересно». «Интересная работа», «Трудно, но интересно». Появилось слово «нравится»: «Здесь мне сразу все понравилось: лесопильный цех, где пахнет смолой и свежей стружкой, крохотные кудрявые сосны и кедры в нашей теплице, уютная комната в конторе. И люди замечательные, постоянно готовые помочь».

В выходные она знакомилась с селом – впервые с теплым, сознательным интересом к чужому. И опять все нравилось: живописное старинное село, близкий лес, речка, пруд за околицей, ее трогали памятники героям гражданской войны и жителям села, погибшим в Отечественную войну. Она радовалась, что есть музыкальная школа, библиотека. Впервые в ее сердце чужие события входили как свои – юбилей школы, на который съехались сотни выпускников, и среди них были даже герои. Так было торжественно и интересно, что она просто почувствовала себя своим человеком в селе.

Одно горе для нее сейчас – и оно кажется тяжелей личного – пьянки в леспромхозе. «Зачем так унижают себя люди? И как с этим бороться?» Впервые она не просто ужасается чему-то, она хочет бороться.

Как одолеть этот порок? Она не знает. Но можно отбить у беды хотя бы одного человека! И она со страстью и верой берется за парня, умницу и добряка, шофера леспромхоза, влюбленного в свое село.

Она стеснялась минут прежней слабости, даже не думая, какую помощь могут оказать ее откровения людям. Не слабость страшна – кто гарантирован от ее атак? – ведь люди мы, а не памятники себе, – страшен культ этой слабости. Возведение ее в ранг подвига. А подвиг для девочки был в продолжении ее жизни, в стремлении жить с пользой, в размораживании ушибленной души.

Перед этим подвигом надо склонять головы – перед подвигом возрождения. Воссоздания своей личности. Это подвиг не для себя. Мы, люди, как грибы на грибнице: загнил один и отравляет грибницу, а через нее и других. Все мы не сами по себе – научиться бы только понимать это! Почему тяжко видеть пьяницу? Ловкача? Хапугу? Циника? Чего бы волноваться – это же не я, а другой, я-то вроде живу как человек. Нет, волнуемся. Задыхаемся от боли и отвращения, видя, как человек уродует свою прекрасную человеческую природу, ведь он словно и наш возможный вариант показывает, наши дремлющие слабости. Он их выпустил на волю, и вроде они уже становятся истинным лицом человека, а мы, другие, просто ханжи, притворившиеся праведниками. И нам больно за это извращение природности. Мы кричим сейчас: сберегите природу! А разве человек не часть этой природы, не такая же природа? Сберегите в человеке природного человека – помогите ему состояться. Помогите те, кому ясна дорога, кто прошел свои испытания и выстоял, кто нравственно сильнее. Помогите тому, кто слабее.

...Эта девочка отстояла своего друга от беды. Бросил пить. Вернулся в вечернюю школу. Полюбили друг друга. Поженились. В ее жизнь пришло все, что положено человеку природой и во что она совсем не верила. Замужество. Материнство. Пришло? Да нет, конечно. Что другим дается просто и естественно (и чем люди поэтому дорожить по-настоящему не умеют), ей давалось бесконечной – без передышки – борьбой. И бесконечным мужеством. Кто измерит издержки души от мелких уколов «разумных доброжелателей»: и зачем, и к чему, и надолго ли это?

Если любой молодой матери трудно в первые дни, недели, месяцы, то через что прошла она... У нее- головные боли, как разрывные пули. И никто в этом не помощник – ни мама, вечный и верный друг, незаметный герой, ни муж.

Если любой молодой матери тяжела разлука с ребенком, то что такое это для нее: ведь сын для нее – главное чудо жизни. Спасибо маме – ее руки вырастили пятерых, под ее крылом мальчик укрыт надежно, пока она в больнице. И все же какая пытка – медленное, томительное возвращение к жизни, к сыну, к мужу, к семье.

Не сдалась она и изнурительному быту: на малые деньги жить нелегко – шила, перешивала старое, держала дом в чистоте; скудость их жизни была полна достоинства, порядка, а потому не унижала, не гнула. Она знала, что центр семьи она, и уж теперь-то вовсе нельзя сдаваться. Она верила, что вернется к работе.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.