На берегу Байкала, у подножия западных склонов Баргузинского хребта, вдоль кромки древней байкальской террасы стоит несколько домиков поселка Давше – центральной усадьбы Баргузинского заповедника. В одном из них я прожил четыре года, здесь сразу же после окончания института начал трудовую жизнь.

Из окон домов открывается вид на Байкал. В тихие летние дни, когда море спокойно, комнаты наполняются ароматом земли, трав, хвои. Осенью, во время больших штормов, в окна врывается мерный шум морского прибоя.

За «спинами» домов начинается лиственничная тайга. Впервые я увидел ее в сентябре и до сих пор не могу привыкнуть к несравненным краскам байкальской осени, к ее поразительной колористической насыщенности золотисто-красными, оранжевыми и желтыми тонами!

С той поры, когда я впервые высадился на давшинский берег, прошло большедвадцати лет, но мне кажется, что это было вчера – так отчетливо, так ощутимо ясно вижу тот далекий день. И теперь ничто не доставляет большей отрады, чем путешествие к берегам Байкала, к дорогим моему сердцу местам. Каждый год меня тянет в живой и чудный мир заповедной природы, знакомство с которым останется, видно, самым значительным событием моей жизни.

Передо мной старинный документ: «Проект обследования соболиных районов России в 1913 – 1915 годах». Его автор – основоположник отечественного охотоведения, старший специалист Департамента земледелия по прикладной зоологии и промысловой охоте А. А. Силантьев. С большим интересом знакомлюсь с этим первоисточником. Ведь в нем содержится вся предыстория Баргузинского заповедника.

...9 июня 1912 года был принят закон «Об установлении ограничительных мер по охоте на соболя», введен полный и повсеместный запрет добывания соболя с 1 февраля 1913 по 15 октября 1916 года. Предполагалось, что за это время соболь размножится и вновь заселит прежние места обитания, после чего на него будет открыта охота с 15 октября по i февраля.

Это была лишь первая необходимая мера по спасению соболя. Следовало ожидать, как сказано в проекте, что промышленники, вынужденные воздерживаться от добывания зверьков во время запрета, примутся с удвоенной энергией преследовать их после открытия охоты и быстро уничтожат весь накопившийся за три года приплод. Нужно было принять экстренные меры, «чтобы к моменту начала промысла имелись бы налицо условия, препятствующие подобному недопустимому исходу».

«Таким единственным условием, – считал А. А. Силантьев, – гарантирующим соболя от полного истребления... является устройство заповедников... которые служили бы местом дляспокойного существования и размножения соболей и центром расселения их в прилегающие охотничьи районы».

А соболь в то время действительно находился на грани полного уничтожения. Тревожные сигналы стали поступать от ярмарочных и биржевых комитетов, ученых и местной администрации, торговцев мехами. Количество привозимых на рынок шкурок сократилось в 5 – 6 раз. Если в 1889 году на Ирбитскую ярмарку поступила 61 тысяча соболиных шкурок, то в 1910-м – только 10275. С этого года в министерство торговли и промышленности сведения об угрожающем падении соболиного промысла пошли от лейпцигских торговых фирм.

Многие биологи занесли соболя в список естественно вымирающих животных, и все попытки восстановить его ареал и численность заранее обрекали на неудачу. Появились и анекдотические проекты спасения соболей. Так, О. Б. Патушинский, буквально поняв образное выражение «соболь дыма боится», разработал сложнейшую техникуего разведения в неволе на основе использования хитроумной системы подземных дымоотводов.

К счастью, восторжествовал здравый смысл – предпочтение было отдано разумным проектам. Для осуществления намеченных А. А. Силантьевым работ были снаряжены соболиные экспедиции. Одна из них, под руководством известного охотоведа Г. Г. Доппельмай-ра, накануне первой мировой войны отправилась на Байкал – на родину самого дорогого в мире подлеморского соболя.

Но полевые исследования по биологии соболя и соболиного промысла, а также определению границ заповедника – еще только полдела. Г. Г. Доппельмайру и его сотрудникам пришлось затратить немало сил и времени, прежде чем заповедник был учрежден в законодательном порядке.

Это удалось сделать как раз к тому сроку, когда должен был кончиться трехлетний запрет охоты на соболя – в конце 1916 года. Так было положено начало созданию соболиных заповедников и возрождению соболиного промысла в нашей стране.

В послереволюционное время кампания по спасению соболя получила очень широкий размах. Было создано еще семь соболиных заповедников и 67 заказников. В 1935 году ввели пятилетний запрет добывания соболя. Началось осуществление энергичных работ по расселению соболей: с 1928 по 1965 год в места прежнего обитания было выпущено 19340 зверьков.

Результаты битвы за соболя сейчас хорошо известны. Иностранные корреспонденты преподносили его своим читателям как «русское чудо». Численность соболя в стране была восстановлена уже к 1960 году. Сейчас охотники ежегодно сдают в государственные поставки 150 тысяч соболиных шкурок, то есть практически столько же, сколько в середине XVII столетия, время максимального поступления соболиных шкурок на пушные рынки.

У истоков этого очередного русскогочуда – Баргузинский государственный заповедник, которому недавно исполнилось 60 лет.

Одна из главных задач заповедника – быть эталоном горно-таежной природы северного Прибайкалья, сохранять в полной неприкосновенности все компоненты зонального природного комплекса.

Сохранение дикой природы имеет громадное научное и культурно-историческое значение. В этом давно уже вынуждены убедиться жители многих европейских стран, где если и остались уголки девственной природы, то только в заповедниках. Только в заповедниках и удается организовать постоянные наблюдения за изменениями, и колебаниями природной среды.

Под воздействием стремительного наступления цивилизации оазисы дикой природы пропаДают с ошеломляющей быстротой. А с их исчезновением человек теряет такие духовные и материальные ценности, которые никогда и ничем не смогут быть возмещены. Сохранение естества природы становится задачей особой государственной важности. Баргузинский заповедник верно служит этой благородной цели.

Место для заповедника выбрали к северу от полуострова Святого Носа, в Подлеморье – стране гор, лесов, звериных троп, медвежьих берлог и соболиных запусков. Необитаемая глухомань тянется здесь на десятки и сотни километров. Суровым и угрюмым может показаться Подлеморье с борта парохода. Для тех же, кто сумеет понять душу этого дикого восточносибирского края, он станет дорогим и близким до боли в сердце.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.