Синева

_________

4 Отряды ударной молодежи, состоявшие часто из девушек, работали на важных объектах: восстанавливали после бомбежек, повторявшихся иногда ежедневно, дороги, мосты и т. п., что было, естественно, связано с большим риском. Движение ударной молодежи носило массовый характер.

Не счесть, сколько раз Зиеу захаживал в эту комнату, и принимали его всегда добрососедски.

В конце прошлого месяца Зиеу, возвращаясь с партсобрания, заглянул сюда. Ли, больная, лежала дома. Политрук постучал в дверь.

– Кто там? – спросила Ли, потом сказала: – Заходите, чего же вы.

– Да нет, я спешу. Вас опять прихватила лихорадка?

– Сегодня с утра мне вроде полегчало. Решила даже поесть немного, но потом снова стало хуже... Вчера опять бомбили перевал. Ваши ребята все целы?

– А вы тут до сих пор ничего не знаете? Ракета попала в «газик» с боеприпасами для минометов.

Она приподнялась, с трудом сдержав стон. Волосы упали ей на лицо, бледное и какое-то беспомощное. Политрук, глядя на Ли, думал, что уж лучше бы он заболел вместо нее. Хотя все прелести лихорадки он испытал на собственном опыте, когда, только приехав сюда, вымок в трясине, потом стыл на ветру и схлопотал сильнейший приступ лихорадки. Облысевшая голова его стала похожа на черпак из кожуры кокоса, глаза выкатились и покраснели, как помидоры. Его бросало то в жар, то в холод. Но, едва заслышав гул самолетов, он выползал из землянки и, с трудом добравшись до орудия, чем мог, помогал ребятам.

Когда он впервые встретил Ли, здешняя дорога была совсем неспрямленной и узкой и жив был Зиак – командир третьего орудия, который дал Зиеу рекомендацию в партию. Политрук вспомнил, как в разговоре с Ли Зиак сказал: «Покажите нам те участки дороги, которые «он» бомбил чаще всего». «Вы хотите поставить здесь несколько пушек?» – спросила она. «Да нет, одно орудие...» Тогда она нахмурила брови. «Он» летает по-всякому: то промелькнет вдоль дороги на большой скорости, то зайдет под углом. Бывает, сбросит бомбы замедленного действия, и все в разных местах...» «Вы, небось, задумали сбить нас с толку, – смеясь, покачал головой Зиак. – Надо найти в «его» действиях систему. Как бы все ни было запутано – своя система там есть. Ладно, девушки, не волнуйтесь, что-нибудь придумаем: мы тоже на выдумки мастера! Вот товарищ, – он хлопнул друга по плечу, – будет поддерживать с вами связь». Ли покосилась на Зиеу: «Я с подругами здесь еще с той поры, когда дорога была тонюсенькая, как нитка, груз с рассвета до ночи еле успевали доставить к перевалу. Но в бомбежках мы никакой системы не углядели...» Позже, начав рекогносцировку на обратном склоне перевала. Зиак сказал: «Если противник и вправду действует бессистемно, это облегчает нашу задачу. Но я этому не верю. У них всегда есть точный график полетов. Дело а самом расчете – нет ли в нем ошибок. Хорошо бы найти уязвимое место...»

Сколько с того дня прошло времени! В каких только переделках не побывали зенитчики и их соседи – бригада ударной молодежи. Бывало, едва установишь орудие, и снова приходится менять позицию, нередко по нескольку раз за ночь. Хорошо, если приходили автотягачи из роты, а не то тащили пушки канатами. И девчата всегда помогали артиллеристам – только и слышно было: «Раз-два, взяли!.. Раз-два...» Постепенно, день ото дня, вырисовывалась система, по которой противник строил свои полеты, все детальнее и яснее. Сперва зенитчики подстерегали врага, стараясь действовать неожиданно, потом стали нарочно привлекать самолеты на себя – так было вернее.

Перевал держался день за днем. Люди могли погибнуть, но дорога должна была жить. Поднимаясь на перевал, девушки из звена Ли всегда заходили на позиции второго расчета, с которым они особенно подружились. Ли и тогда уже была звеньевой. Когда девчатам не под силу было быстро исправить дорогу, она прибегала к зенитчикам и, попросив автомат, выпускала две трассирующие очереди, означавшие: «Проезд закрыт!..» Как-то ночью Зиеу наткнулся на нее у обочины. Ли стояла и плакала навзрыд оттого, что дорога до сих пор не восстановлена и целая вереница машин ждет внизу, у подъема на перевал. И он вдруг прикрикнул на нее: «Не реви! Готовь объезд и пускай по нему транспорт!..» Ли, успокоившись, ушла. А на рассвете вернулась и попросила политрука: «Дайте, пожалуйста, три очереди из автомата. Вызываем машины!..» За эти годы дважды сменяли состав ее звена, но сама Ли не хотела уезжать и оставалась. И солдаты из «старичков» после долгого отсутствия, вновь занимая позицию на перевале, всякий раз удивлялись: «Ну и ну! Подруге-то нашей все нипочем! Ты, видать, определилась сюда навечно?..» Люди посерьезнее спрашивали: «Ли, скажите, сколько вам лет?» «Я, товарищ, – отвечала она, – родилась вместе с этой дорогой». Зиеу знал, что Ли – ровесница его младшей сестры, значит, ей двадцать семь. Девушка не первой молодости. Но политрук всегда находил ее прекрасной. Сколько раз заглядывал он в эту комнату, в окошко которой ломились ветки, и собирался открыть ее хозяйке свои чувства. Ему для этого хватило бы и двух слов, но произнести их он не решался.

Что ж, бывает, мужчина и в тридцать лет новичок в сердечных делах. Когда политрук, наконец, во всем разобрался, было уже поздно. Ли собралась замуж за другого – за фельдшера из полевого госпиталя, расположившегося внизу, у подножия перевала. Ли объявила об этом внезапно, но, как всегда, не было сомнений, что она сдержит слово. Зиеу отлично знал ее жениха: когда в прошлом году осколок рассек политруку живот, именно будущий муж Ли оперировал его. Ничего не скажешь, избранник Ли – человек достойный. Одного Зиеу не мог понять: почему все совершилось с такой головокружительной быстротой? Ли сказала политруку: «Отсюда до подножия рукой подать!..» В словах ее скрывался укор. Мол, мы с вами столько времени прожили рядом, а остались друг другу чужими. Или, скорее, она упрекала его за то, что он заставил ее слишком долго ждать. Ожидание способно смягчить женское сердце, но может его и ожесточить, если превысить меру. Ждала ли она Зиеу? И вот однажды девушка из звена Ли, проходя мимо позиции второго расчета, поделилась с солдатами новостью: «Зиеу и вы, ребята, могу вас порадовать. У Ли скоро свадьба. Они с женихом уже подали на работе официальное заявление. Ну как, довольны?!» Зиеу почувствовал вдруг, будто внутри у него образовалась огромная зияющая пустота. Политрук отправился на собрание в штаб роты. Но, едва он ступил на Облачный мост, ему стало ясно, что все вокруг напоминает ему о том, что лучше было бы позабыть. Увы, человек не так легко забывает прошлое, да и что бы с ним стало без прошлого? Он вспомнил, как вроде в прошлом году во время дождей Ли сказала ему: «Девушки у нас говорят, что Зиеу вспомнит про свадьбу, когда государство выделит ему жену по разнарядке...» «Да нет, – ответил он ей тогда, – это не входит в компетенцию государства. Вы лучше бы сами нашли мне невесту да помогли посвататься. Согласны?» Она нахмурилась: «Если вы любите кого, вам никакая помощь не нужна. А не любите, помогай, не помогай – все одно. Время свах давно миновало!..» Это было единственный раз, когда политрук вплотную подошел к сути дела. Он заметил, как Ли покосилась на него с улыбкой, и сердце у него замерло. С тех пор он мог часами говорить с Ли обо всем на свете, не касаясь своей тайны. И вот, выражаясь языком артиллеристов, упустил момент для открытия огня и не поразил цель.

Он тяжело переживал свою утрату. «Мы должны, – сказал он ребятам, – приготовить для Ли достойный свадебный подарок». «Верно, – подхватил Туи, – мы ведь все равно что одна семья – вместе смотрели в лицо смерти. Без нас и свадьба не свадьба!..» Он предложил в день свадьбы сбить вражеский самолет, и чтоб тот рухнул возле самого моста. «Это, – заключил он, – будет подарок со значением, и он нам вполне по силам!»

Зиеу говорил обычным деловым тоном, и никто не догадывался, насколько он опечален. После этого жизнь на перевале вошла в привычную колею: ведь даже опасность в конце концов становится обыденностью. Политрук убеждал себя, что сейчас важнее всего победа, а все прочее несущественно.

Земля вздрогнула и затряслась. Ходуном заходила землянка. Одна из деревянных опор переломилась и рухнула, перекрыв напрочь дверь. Внутри стояла кромешная тьма; дым от взрыва, смешавшись с пылью, слепил глаза.

– Зиеу, это второй заход!

– Я боюсь за ребят в соседней землянке! Бомбы, по-моему, легли рядом. Кончится этот заход, выберешься наружу и сразу – к ним...

Голос политрука заглушил новый бомбовый заход. Казалось, будто горы вздыбились и вновь опустились на землю. Комья земли градом обрушились на головы политрука и Тиеу. Мгновение спустя, подняв глаза, они увидели прямо над собой огромную дыру в настиле. Политрук поднялся, отодрал торчавшую с краю доску и, еще больше расширив дыру, вылез наружу. Следом выбрался Тиеу. Вершины гор – в клубах дыма. Внизу, в лощине, куда они оба утром спускались за водой к лесу, где пели птицы, теперь бушевало море огня.

Едва Зиеу перемахнул через бруствер на орудийную позицию, из второй землянки, вырытой по другую сторону дороги, появилось несколько ребят. Политрук пересчитал их и с облегчением вздохнул. Оглядевшись, он увидел, что взрывом снесло один угол бруствера, орудие покосилось, маскировочные листья сдуло куда-то. У всего расчета, кроме двух или трех бойцов, лица были в копоти и грязи.