Штрихи к групповому портрету

Недолго думая, выпалил:

— Не хочу! Буду с петровской тройкой играть!

Тренер начал было объяснять, что его предложение заманчиво, поскольку создается базовое звено для сборной и перспектива тут для меня открывается большая. Но к логичным доводам я не прислушался. Сыгрался с великими партнерами, был счастлив, и во мне росло чувство неведомой ранее ответственности: коли мне помогли, то и я обязан добром отплатить за добро. Сил невпроворот, надо помогать, максимально отрабатывать за мастеров, чтоб возраст свой не замечали. И в ответ на тренерские призывы к разуму я твердил одно и то же:

— Я буду с ними играть, пока они не закончат! Я буду...

Терпение у Тихонова лопнуло, и после очередного моего отказа он удалил меня с тренировки. А это — серьезное дисциплинарное наказание. В итоге я не там, куда меня направляют, и не там, где хочу быть. На несколько дней отлучен от хоккея. Расстроен и растерян. Хожу как неприкаянный. Подзывает меня Харламов с партнерами:

— Слав, ты не прав. В принципе не прав.

А Генка Цыганков крепко так обнял, потряс за плечи и добавил:

— Чего дуришь? Брось. Ты должен тренироваться и играть с теми, с кем тренер поставит. Договорились?

И, скрипя зубами, я пошел в раздевалку. Отворачиваясь, напяливал злополучную желтую майку.

Как известно, жлуктовское звено просуществовало недолго. И тренер вынужден был снова искать, пробовать, комбинировать...

С известной долей преувеличения можно считать, что в тот день, когда я наконец выполнил тренерское указание, и начала зарождаться наша ларионовская пятерка.

Пройдет немало времени, прежде чем мы выкатимся на лед в таком сочетании, которое, по сути, определит спортивную судьбу каждого из нас. Произойдет это в присутствии тех 18 тысяч канадцев, что заполнят «Колизеум» на первом матче Кубка Канады-81: СССР — Чехословакия. И сразу почувствуем, буквально в течение нескольких смен, что поймали свою игру, что она может приносить пользу команде и радость нам самим.

Расскажу о своих хоккейных собратьях в порядке- их появления в поле моего зрения. Мне кажется это оправданным.

Володя Крутов. Мы с ним — коренные цээсковцы, а я в лицо знал всех, кто появлялся в хоккейных владениях ЦСКА на Ленинградском проспекте. Знал и Володю. Но и не более того. Разница в возрасте между нами целых два года, и я как старший взирал на него свысока.

Внимание мое, правда, он на себя обратил. Такой пухлый, если не ошибаюсь, «пончиком» прозвали, а забивал всегда много. С техникой был в ладах. Видно было, что парень мягкий по натуре, добряк. Боевитость, которой у него сейчас в избытке, тогда как-то и не проглядывалась.

Взяли его в команду мастеров. Занимался с ним Моисеев долго и упорно. Я глазам своим не поверил: парень покатил, здорово покатил! Превратился в мускулистого, крепко стоящего на ногах, резкого и взрывного форварда. И не побежал, а помчался Крутое вверх. На молодежном мировом первенстве сильнейшим стал. А спустя считанные дни оказался в самолете, на котором олимпийская команда летела в Лейк-Плэсид. И сразу стал одним из лидеров атаки. А ведь еще двадцати лет Володе тогда не исполнилось!

В обыденной жизни это простой, отзывчивый, искренний парень. Оптимист. Что бы ни случилось, духом не падает, не «ломается», веря, что все образуется, все будет нормально.

Есть поговорка: друзья познаются в беде. На хоккейный, вообще на спортивный лад я бы ее перефразировал так: игроки проверяются по-настоящему, когда не везет, когда дела команды плохи, проигрывает она и на табло, как назло, быстро мелькают цифры... Чем сложней обстоятельства, тем ясней проступают достоинства Крутова.

Играли мы в 83-м году с «Филадельфией Флайерз», в то время сильнейшим клубом НХЛ, отличавшимся агрессивной, силовой манерой. Отобрав шайбу в нашей зоне, я сразу же отдал длинный первый пас на правый фланг Володе Крутову, уже набравшему ход. Вот он шутя-играючи миновал канадца, ворвался в их зону, вот ушел от второго соперника и покатил вдоль лицевого борта, видимо, намереваясь сделать передачу назад, на подоспевших Ларионова или Макарова. Как назло, шайба чуть соскочила с крюка клюшки, и, пока он ее укрощал, на него двинулась громада защитника. Володя почувствовал это, но не струхнул. Видно, надеялся, что и в невыгодном для себя положении сумеет отдать пас и от силового приема увернуться. Однако ускользнуть не успел и со страшной силой был впечатан в борт. Раздался столь оживляющий трибуны треск... Любой другой после такого удара поехал бы, покряхтывая и постанывая от боли, к скамейке запасных, пропустил бы несколько смен, прежде чем пришел в себя и снова полез в гущу событий... Каково же было мое удивление, когда спустя буквально считанные секунды я заметил на пятачке Крутова. Причем одиноко стоявшего на самой опасной позиции: защитники соперников до того уверовали, что этот форвард надолго выключен из игры, что попросту забыли о нем!

Получив пас, я сильно пустил шайбу низом, рассчитывая на то, что Володя подправит ее в цель. Так и произошло! Канадцы глядели вслед едущему к нашей скамейке девятому номеру, и на их лицах читались растерянность и уважение.