Шоколадка для Наташи

– Идите, – брезгливо сказала судья, – встречайте мужа. Если сможете встретить, как жена...

Эту молодую женщину, которая так боялась теперь не быть дома к приезду мужа, совершенно пьяную извлекли вместе с подругой из ресторана «Интурист». У подруги, как она выразилась, завелись «лишние» деньги, и они решили посидеть в кафе. Но в «Молодежном» было скучно, и подруга предложила:

– Махнем, Нинок, в ресторан.

– Неудобно как-то. Одни в ресторан придем, как мужики.

– А чем мы хуже?

Короче, долго уговаривать Нину не пришлось. Муж был в командировке, так почему в самом деле не гульнуть немножко? В «Пекине» выпили водки. Захмелели.

– Эх, Нинок, давай уж гулять так гулять, – -наклонилась к ней на улице подруга и прошептала на ухо такое, от чего Нина вся вспыхнула. Но... пошла в «Интурист». У подъезда женщины сразу нашли кавалеров, которые согласились угостить их коктейлем в баре. Опьянев окончательно, Нина стала ходить около стойки и за бокал коктейля предлагала «что угодно».

Теперь, когда судья читала протокол, скупыми, казенными словами передававший ее похождения. Нина горела от стыда, на ее щеках можно было яичницу зажарить. А прощающие слова женщины-судьи: «Идите, встречайте мужа... если сможете встретить, как жена» – лишили ее дара речи. Придя в себя, Нина кинулась благодарить судью, но та брезгливо отстранилась: она «закрывала» дело о мелком хулиганстве.

Я. было хотел после этого поговорить с Ниной, но не решился: если до нее дошел весь ужас ее поступка, то зачем слова? Если нее «на утешилась формулой своей подруги «А чем мы хуже?» – слова не помогут. Но сама эта формула «Чем мы хуже?» – заставила еще и еще раз вспомнить письма-отклики читателей на «Дело о разводе».

В некоторых письмах, да и в устных разговорах, мне высказывали такие возражения:

– В принципе вы, конечно, все правильно написали. Но не заняли ли вы некоторым образом консервативную позицию? Не кажется ли вам, что вы проповедовали... как бы это сказать...

– Домострой? – подсказывал я.

– В какой-то мере, – -деликатничали собеседники. Ну что ж, вопрос достаточно интересный. Думаю, проповедовать «домострой» в том виде, как его чаще всего понимают, в наше время вряд ли кто решится. Плеть и розга как метод, воспитания детей, а равно как и средство выражения супружеской любви, пожалуй, безнадежно устарели. Положение мужчины как безоговорочного повелителя в семье тоже ушло в безвозвратное прошлое. Бели же в отдельных семьях кое-кто из представителей сильного пола и пытается гальванизировать такого рода домостроевский труп, то из этого ничего хорошего не выходит.

Но знаменитый памятник прошлых веков можно понимать и не в таком заскорузлом смысле. Вдумаемся: «домострой», «устройство дома». То есть устройство семьи. Правила житейские. Опыт жизни. Это-то, как говорится, нетленное. «Домострой», как таковой, скомпрометирован плеткой. Но вообще-то без устройства семьи ноль нельзя. Плохо или хорошо, а все семейные дома устраиваются или... разваливаются.

«Да, – возражали мне, – но . вы, хотели того или нет, утверждали: каждый сверчок знай свой шесток. Говорили, что мужчина – это мужчина, а женщина – это женщина...»

Буквально так сказала мне одна оппонентка. Я пожал плечами и подтвердил, что действительно так говорил. И что думаю так до сих пор, чем расписался, по-моему, в ее глазах в своем абсолютном консерватизме.

И вот сейчас, возвращаясь к истории с Ниной, я, споря с моими оппонентами, хочу задать им один вопрос. Да, равноправие. .Да, в ресторан теперь женщина может пойти одна, без мужчины. Да, эмансипация. Да, долой «домострой». Но скажите: есть разница, когда, шатаясь, дыша перегаром, из ресторана вываливается мужчина и когда в таком же точно виде появляется миловидная молодая современница?

Понимаю, что женщинам отнюдь не нужны комплименты типа «прекрасный пол», «лучшая половина», коль скоро этим комплиментам кое-где еще сопутствует унижение человеческого достоинства, домашнее рабство и т.д. Но если отбросить негативные стороны, то ведь останется глубокое уважение к женщине, истинное преклонение перед ее красотой и ее миссией в жизни. И, конечно, всегда останется требовательность. Требовательность к тому началу, которое дает саму жизнь,

В качестве народного заседателя я участвовал в рассмотрении дела о лишении родительских прав Аллы Г. Ее сын

Игорь, четырех лет, воспитывается у бабушки, Алл иной свекрови. С мужем она разошлась, и тот уехал неизвестно куда, даже мать его адреса не знает. Пока жила Алла со своей матерью, все вроде было хорошо. Но мать умерла, и Алла пустилась, как говорят, во все тяжкие.