Школа ненависти

На одной из площадей, на окраине города, стоит заброшенный трамвайный павильон. Давным - давно уже не ходят трамваи по заржавевшим и по заросшим травой рельсам.

Редкие прохожие торопятся пробежать эту площадь, на которой не раз уже находили трупы расстрелянных.

При приходе белых в город я дал слово матери, что раз в неделю буду приходить к этому павильону для встречи с нею, и я держу обещание. Каждую неделю в определенный час со смешанным чувством тревоги и радости я прихожу в забытый полуразрушенный павильон и встречаю в нем мою мать. Завидев меня, она бросается ко мне навстречу, и я долго целую ее мокрое от слез лицо.

Я рассказываю матери, что работаю на Пробочном заводе и мне живется неплохо, но по глазам ее вижу, что она не очень - то верит моим рассказам, и плечи ее содрогаются от рыданий.

На прощанье мать сует мне в руки сверток - кое - что из белья и провизии.

Я иду, чувствуя, как рыданья подступают к моему горлу, и, оглядываясь, еще долго вижу у серой стены павильона одинокую фигуру матери...

Вот уже пятый день тянется комедия наспех состряпанного военно - полевого суда. Весь город говорит о беспримерно - мужественном поведении юных большевиков. Таня Преснякова бросила в лицо палачам пламенные слова борьбы и ненависти.

Заседания суда происходят при закрытых дверях, но с начала процесса среди «избранной» публики сидит юный элегантный офицер с чуть - чуть насмешливой улыбкой на спокойном лице, и мы знаем до мельчайших подробностей все, что происходит в недоступном зале.

Приговором военно - полевого суда все 9 обвиняемых приговорены к смертной казни.

По имеющимся у нас сведениям, отправка осужденных в тюрьму предполагается сегодня ночью.

С вечера наш отряд из 15 человек, вооруженных револьверами и бомбами, занял заранее подготовленные места в районе кладбища и пустынной Чумной горы.

И вот я сижу у низенькой старинной стены еврейского кладбища и внимательно вслушиваюсь в окружающую меня темноту. Мертвая тишина царит над кладбищем в эту холодную зимнюю ночь. Тягуче ползут минуты ожидания.

Двадцать минут шестого, а желанного сигнала все нет. О, сколько я передумал в эту январскую ночь, сидя у древней могильной плиты на старом еврейском кладбище!

Но вот морозный предутренний воздух прорезал пронзительный свист, обозначавший, что можно расходиться. Щемящая боль пронизала сердце. Почему? В чем дело? Ведь у нас были точные сведения, что осужденных отправят в тюрьму именно сегодня.

Встал. Разминая онемевшее и продрогшее тело, спрятал в удобном месте бомбы, быстро перескочил через невысокую стену кладбища и направился к городу.

Только что нами получена потрясающая весть о расстреле всех осужденных товарищей. Это произошло ночью в подвале участка. Лукин сообщил нам подробности этого жуткого убийства. В самый последний момент белые отказались от перевода осужденных в тюрьму. Неизвестно, что послужило причиной этого решения: то ли белые побоялись нападения, то ли сочли, что совершить свое подлое дело им удобнее будет в глухом подвале участка.

6 января 1920 года все осужденные были переведены из камер в подвал. После того как первая и вторая смены караула отказались совершить расстрел, в подвал ворвалась пьяная банда офицеров, и началась кровавая расправа над девятью юными героями - комсомольцами, среди которых были 3 девушки.

Били по головам прикладами, кололи штыками, стараясь продлить мучения своих жертв, и, выпустив все заряды, долго топтали ногами уже бездыханные тела.

Лишь под утро, когда на полу лежали 9 обезображенных до неузнаваемости трупов, подлые убийцы скрылись.

Я чувствовал, как подымается и растет во мне жгучая ненависть к подлым палачам. Десятки раз перечитывал я маленький смятый клочок бумаги - прощальное письмо Тани Пресняковой, написанное ею накануне расстрела.