Если вы бывали в северных русских лесах, видели необозримые дали с голубеющими на горизонте озерами, слышали, как поскрипывают замшелые стволы, если вы бродили в вечернем сумраке по затихающему сосновому бору, наслаждались картиной волнующейся под ветром и тихо позванивающей спелыми колосьями ржи, вы легко поймете суровую и мужественную поэзию полотен замечательного русского художника Ивана Ивановича Шишкина.

Можно без преувеличения сказать, что половину всей своей жизни Шишкин провел в лесу. Он изучал лес: сломанная береза, причудливое сочетание сучьев, непритязательные лесные цветы и папоротники, полусгнившие пни - все привлекало его пытливый взгляд. В высоких охотничьих сапогах, в дорожном костюме, с этюдником и мольбертом художник прошагал по родному краю не одну сотню километров. «Шишкин нас просто изумляет своими познаниями, - писал Крамской, - это человек - школа».

... Рисовать любят почти все дети. Но будущие художники рисуют особенно много и упорно. Маленького Шишкина часто видели за этим занятием. «Мел и уголь не исчезали из его рук», - вспоминает двоюродная сестра художника Е. В. Шишкина.

Отец - сам из купцов - хотел видеть сына торговцем или чиновником. Поэтому после окончания уездного училища молодого Шишкина определили в Казанскую гимназию. Но, проучившись в ней несколько лет, он в 1848 году возвратился в Елабугу, заявив родным, что в Казань больше не поедет. «Боялся сделаться чиновником», - объяснял позднее свой поступок художник.

В родной Елабуге юноша целыми днями бродил по окрестным дремучим лесам, много рисовал. Когда в Елабугу приехали столичные иконописцы расписывать собор, Шишкин быстро сдружился с ними. От одного из них, Осокина, узнал, что в Москве недавно открылось Училище живописи. Потянуло туда.

И вот Шишкин в Москве, а затем с 1856 года в Петербургской академии художеств.

То было бурное время. Крымская война 1853 - 1856 годов показала, что крепостнический строй царской России изжил себя. По всей стране полыхали крестьянские бунты.

О настроении Шишкина тех лет убедительно говорит такой факт. Весной 1858 года петербургские литераторы провожали в Москву известного цензора Н. Ф. Крузе, который разрешил к печати не одно свободолюбивое произведение. Приветственный адрес Н. Крузе подписали Чернышевский, Некрасов, Добролюбов, Салтыков - Щедрин, Гончаров... В проводах участвовали и молодые академисты. Об этом рассказывается в рукописной статье «Художник и студенты», сохранившейся в архиве Шишкина. Есть основания предполагать, что в написании ее принимал участие и Шишкин.

В статье говорилось: «... Многие у нас воображают, что и в самом деле художник имеет право отгородиться от общественной жизни и малевать мирные картины, которые не освещают общество, а убаюкивают во тьме предрассудочных верований. И они воображают, что доставляют публике эстетическое наслаждение, развивают вкус». Авторы статьи требовали от художника «сжиться с русскими вопросами, заинтересоваться судьбой нашего общества...»

Академические занятия Шишкина шли успешно. Его колоссальная работоспособность и трудолюбие поражали всех. Совет академии присудил Шишкину золотую медаль, которая давала право на заграничную поездку.

Но художник не спешил за границу. Он попросил разрешения остаться «а некоторое время в России и, получив согласие, уехал в родное Прикамье. Лишь год спустя Шишкин отправился сначала в Германию, потом в Швейцарию.

В письмах к родным и друзьям он часто вспоминал Россию. В дневнике, который он вел, есть такая запись: «Сижу и грустно насвистываю песенки русские; много еще предстоит скучного и грустного впереди, делиться впечатлениями не с кем... Чорт знает, зачем я здесь, зачем я сижу в номере Штадт - Кабург, отчего я не в России, я ее так люблю...» Такое настроение не локидало Шишкина за границей. Не выдержав, Шишкин раньше срока, в 1865 году, возвратился в Россию. Он не побывал даже во Франции и Италии - так было сильно желание увидеть родину.

Вскоре после приезда Шишкина в Россию на художественных выставках стали появляться одна за другой его картины: «Рубка леса», «Полдень», «Сосновый бор», «Рожь», «Среди долины ровныя...», «Лесные дали», «Утро в сосновом лесу», «Дождь в дубовом лесу»...

До Шишкина в русском искусстве были, говоря словами Крамского, «пейзажи выдуманные». Только Сильвестр Щедрин и Михаил Лебедев являлись здесь исключением, но они писали итальянские пейзажи. Шишкину вместе с Саврасовым принадлежит в нашем искусстве великая заслуга: они утвердили русский национальный пейзаж.

Широкие просторы родной земли.

«Ее степей холодное молчанье, Ее лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее подобные морям...» были предметом изображения художника. Современники видели в картинах Шишкина воплощение передовых, демократических идеалов, хотя в них и нет образов революционеров - пропагандистов, как у Репина, или народа, как у Сурикова. У Шишкина мы видим поля и степи, реки и долины, но чаще всего леса. На обороте одного эскиза к картине «Близ Елабуги» Шишкин написал: «Раздолье, простор, угодье, рожь... благодать. Русское богатство». Эти слова помогают нам понять, что художник изображал не просто лес и рожь, а великие богатства родной земли. Вспомним в связи с этим слова одного из героев чеховской пьесы «Три сестры», который, глядя на могучий лес, восклицает: «Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!»

Воспевая мощь и красоту природы, Шишкин мечтал о новой, красивой жизни. Этим он был близок демократическому движению второй половины XIX века. Этим он близок нам, советским людям.

Целый мир русской души выразил Шишкин в своих творениях. И не случайно его пейзажи всегда занимали на выставках первые места.

В замечательном братстве художников - Товариществе передвижных художественных выставок - Шишкин имел огромный авторитет. Он был членом - учредителем товарищества. С ним советовались Репин, Васнецов, многие русские художники.

Идейный вождь передвижников Крамской внимательно следил за талантом Шишкина. В 1872 году, когда еще не были созданы шедевры Шишкина - «Рожь», «Лесные дали», «Утро в сосновом лесу» и другие лучшие картины, когда талант Шишкина только набирал силу, Крамской писал Федору Васильеву, что Шишкин «производит впечатление неотразимое, но что бы было, если бы у него была еще струнка, которая могла бы обращаться в песню».

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.