- Плохое моё дело, Всеволод, - произнёс он. - У меня сахарная болезнь, и с каждым месяцем она всё прогрессирует. Она скоро сведёт меня в могилу... Однако не обо мне речь. Поговорим о тебе.

С трудом он поднялся и отошёл к окну; долго стоял, глядя на то, как две тощие клячи, надрываясь, тянули застрявшую в колдобине телегу с дровами, а возница немилосердно хлестал их кнутом. Всеволод тоже поднялся.

- Пора назвать вещи своими именами, - вымолвил, наконец, Чигорин. - Ты стал первоклассным шахматистом. Это естественно, если принять во внимание твой неустанный почти двухлетний труд и выдающуюся одарённость. Ты рос на моих глазах, как сказочный царевич, - не по дням, а по часам. Теперь ты уже, бесспорно, стоишь в шеренге лучших русских игроков. Скоро я разрешу тебе скрестить с ними оружие. И тогда вопрос будет только в турнирном опыте.

- А почему вы запрещали мне до сих пор играть с ними?

- Почему? Прежде всего, потому, что через несколько месяцев должна состояться условленная с Бекасовым партия. Лучше, чтобы наши будущие противники вовсе не знали твоей игры. А я хочу, чтобы мы выиграли, так как это обеспечит тебя на ближайшие годы, как раз на тот период, который тебе нужен, чтобы совсем опериться.

Он опять скорчился от боли. Всеволод налил воду в стакан и протянул ему, но Чигорин отмахнулся.

- Я всё мечтаю о шахматисте, - сказал он слабеющим голосом, - в котором расцветут традиции русской шахматной мысли, свойственное ей понимание сущности шахматной игры и её красоты. И кто знает... может быть... - он не договорил и пытливым, любовным взглядом посмотрел на Всеволода. - Помнишь, дружок, как однажды ты пришёл ко мне в восторге от того, что изучил некоторые принципы шахматной теории? Теперь тебе и самому, конечно, ясно, что единственным принципом является способность искусно комбинировать, видеть в каждом данном положении наиболее целесообразный ход.

- Михаил Иванович! Эта задача была бы проще, если бы мы имели неограниченный запас времени для обдумывания. Но у нас в распоряжении считанные минуты. Как же быть?

- Как быть? - повторил, словно эхо, Чигорин. - Развить в себе верный инстинкт, своеобразное шестое чувство, то, что в просторечье зовётся чутьём.

Он отпил глоток воды и закрыл глаза. Всеволод с грустью и тревогой глядел на него.

- Неискушённые обычно думают, что шахматный маэстро видит на десять верст вперёд, а шахматы - это математическое искусство, где нужно только уметь хорошо считать в уме. Какое заблуждение! Основы игры - это ощущение доски, осознание опасностей и собственных возможностей.

Чигорин подошёл к дивану, опустился на него и долго лежал, мерно дыша.

- Надо, чтобы ты понял ещё одно, Всеволод, - сказал он негромко. - Недостаточно знать теорию, недостаточно иметь опыт, недостаточно даже обладать чутьём позиции. Нужно обладать ещё разносторонними качествами ума и воли, чтобы добиться высоких результатов.

Чигорин помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжал:

- Замечал ли ты, что сделать ход иногда труднее, чем найти его? Всё обдумано, если угодно, - всё прочувствовано, но рука не поднимается. Потому что это, как шагнуть в пропасть: пока ход не сделан, ещё открыты другие пути, а после уже нет возврата. При этом особенно трудно решиться на экстраординарное. Можно отдавать себе отчёт, что единственный шанс на спасение - вывести короля на середину доски, при ферзях и всех фигурах. Но половина шахматистов не сделает этого хода. Ибо это так же страшно, как, скажем, побежать на пулемёт. А это надо уметь делать. Понимаешь ли ты мою мысль, дружок?

- Да, да, - скорее прошептал, нежели выговорил Всеволод.

- Второе качество, необходимое для успеха, - это хладнокровие. Обычно считается, что волнуются, находясь в плохом положении. Однако, по моим наблюдениям, чаще волнуются от предвкушения победы и страха упустить её.

Чигорин закрыл глаза и долго не открывал их. Всеволод с тоской глядел на него:

- Спите, Михаил Иванович. Я пойду...

- Прощай, дружок.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.