Остается добавить, что все девять наших ребят — члены ВЛКСМ, у каждого своя доармейская специальность, стало быть, в какой-то мере люди они самостоятельные. О них можно многое еще рассказать, но все это относилось бы к доармейской жизни, нам, же предстоит пройти с ними ступени военной службы, в которой люди часто открываются с новых, неожиданных сторон, и то, что раньше им самим казалось значительным, теряет в их глазах цену, и наоборот. Словом, мы начнем писать солдатские биографии ребят с чистого листа, чтобы потом, спустя два года, суммировать их приобретения и потери.

...В Витебске на призывном пункте команду, отобранную в воздушно-десантные войска, встретили представители воинской части, где предстояло проходить службу и нашей девятке. Старшим был майор со значком «Гвардия» на мундире. Это сразу подействовало на призывников, ребята поняли, что служить будут в гвардейской части. Но на всякий случай переспросили у Владимира Федоровича Сенчука.

— Да, часть наша гвардейская,— произнес он глуховатым, тихим голосом,— историю свою ведет с Великой Отечественной войны. Потом вы все это узнаете в деталях. Одно хочу сказать сразу: спокойной жизни не ждите, десантные войска — трудные войска. Сейчас кто-то из вас еще может отказаться от службы в ВДВ, их направят в другую часть. Потом будет поздно.

Вообще отбор новобранцев в ВДВ чрезвычайно строг. На сборном пункте призывники еще раз проходят медкомиссию. Последнюю в гражданской жизни. В каждом сомнительном случае — оперативный консилиум, если и он не снимает вопросов, призывник направляется на срочную консультацию к областным специалистам.

Наконец, и это позади. Они строятся и маршируют по небольшому плацу. А кое у кого руки при этом в карманах — штатская привычка, от которой они избавятся в армии очень быстро.

Андрея Наумова попросили выступить от имени призывников на торжественном прощальном митинге, вероятно, как самого старшего. Дали ему текст с тезисами. Но он, оказалось, совсем не по этой части; смущается, комкает фразы и говорит тихо. Наверное, надо было выступать Архиповскому, у того бы вышло гладко. С напутственным словом обращается к молодежи заведующий спортивным и оборонно-массовым отделом Витебского горкома ЛКСМ Сергей Карпетченко. Говорит он слова простые, но одну фразу я запомнил: «Будет трудно — не отступайте, держитесь из последних сил, легче выстоять, чем отступить, а потом проходить все сначала. А пройти это все равно придется».

Но вот и последние прощания с близкими. Ребята стесняются слез своих матерей, нервничают. Слышу за спиной: — Мам, ну хватит, честное слово. Неудобно ведь, люди кругом.

Невдомек ребятам, что материнскому сердцу не прикажешь, тут и беспокойство за сына, и боль предстоящего долгого расставания. Но, как, ни трудно расставаться, ни одна из матерей не пошла бы против совести, не стала бы удерживать сына сейчас рядом с собой, потому что есть то, что сильнее ее чувств,— извечный долг сыновей вставать в свой черед в военные ряды. Они уедут, а матери, едва скроется поезд, начнут их ждать, считая дни и месяцы, читая и перечитывая короткие письма, вглядываясь на улице в солдатские лица.

...Было пять утра, когда наш поезд прибыл на станцию назначения. Мы вышли из вагона в синий сумрак и сразу ощутили разницу между погодой в Витебске и здесь. На перроне толстым слоем лежал снег, деревья были в инее, снег скрипел под подошвами и легким пухом садился на людей. Еще не стряхнув с себя остатки сна, ребята долго строились, потом разбирались по трое, потом оказалось, что кто-то забыл свой рюкзак в вагоне... С трудом Сенчуку удалось слегка приободрить свою команду, заставить ребят сбросить оцепенение.

Но едва колонна тронулась с места, тишину спящего вокзала разбудило пение труб. Колонна застыла словно по команде, ребята всматривались в темень, силясь отгадать, откуда взялись трубачи на перроне. Но тут единым могучим вздохом грянул торжественный марш: «Здесь птицы не поют, деревья не растут...» У здания вокзала гремел во всю свою многотрубную мощь военный полковой оркестр. И словно невидимая сила подхватила колонну, расправились спины, пружинистым и твердым стал шаг завтрашних солдат. Они шли уверенно и прямо, улыбаясь встречающей их новой жизни. Оркестр, возглавив колонну, вывел ее на привокзальную площадь. Там в торжественном строю застыли воинские шеренги во главе с командирами. Десантники принимали молодое пополнение.

А потом была баня, настоящая, солдатская. В которой смывали грусть по дому, долгую дорогу, гражданские привычки. Свои вещи — в отдельную наволочку, их отправят домой по бесплатному армейскому литеру. Выходили они из парной, в чем мать родила, и получали все новое, хрустящее, военное, одинаковое: портянки и теплое нижнее белье, кителя и брюки, сапоги, да не простые, а десантные, со шнуровкой по краям голенищ, шапку, ремни и бушлаты.

Больше всего хлопот с портянками. Кажется, невелика хитрость — навернуть их на ноги. Раз, два — и готово. Вот и Ваня Михайлов поспешил, потом пробежался в сапогах по предбаннику, но опять сел на лавку — видно, трет. Давай опять крутить, и снова не так. Филинов, Капешко — те осторожнее, поглядывают по сторонам, у кого ладнее получается.

— Стоп! — Прапорщик, ведающий выдачей белья, снимает свой сапог.— Всем внимание сюда. Показываю, как правильно обращаться с портянками. Главное — усвоить принцип: минимум складок, пеленать ногу, как дитя родное... Смотрите...

Они смотрят, копируя каждое движение прапорщика, но портянки почему-то навертываются криво, оголяют пальцы ног, сползают к щиколотке.

Как все-таки меняет людей военная форма! Они в ней выглядят взрослее, подтянутее. Только на лицах растерянная улыбка. Все им пока непривычно: тяжелые сапоги, ремень сковывает движения, жесткая шапка, огромные варежки вместо перчаток. Они смотрят друг на друга, словно видят впервые. Смотри не смотри, все на всех одинаковое. Еще вчера ты щеголял в джинсах и кроссовках, в купленной на базаре вязаной шапочке под «адидас», а сейчас на тебе и твоих товарищах военная одежда установленного образца, единая для всех. И от того, как ты ее сумеешь носить, зависит твоя солдатская выправка.

Кстати, по мнению зарубежных специалистов, советская военная форма признана одной из лучших в мире по таким параметрам, как носкость и функциональность.

...После сытного праздничного завтрака (с конфетами) — знакомство с казармой, в которой предстоит прожить новобранцам до принятия воинской присяги. Все сияет чистотой. Ничего лишнего: железные кровати, застеленные новым бельем, тумбочки, табуреты, вешалки. По свежевыкрашенным полам страшно ступать. Молодежь, уже разбитая повзводно, сбилась в стайки, не зная, дозволено ли ходить по коридору, включать телевизор, садиться на койки, выйти покурить.

Потом заместитель командира взвода ведет молодых в спортгородок — размяться. А заодно посмотреть, как говорится, кто есть кто. До спортгородка — бегом, без ремней. Капешко бежит, чуть прихрамывая: ему достались сапоги на размер меньше. И ведь молчит, думает разносить. Сержант бежит впереди, время от времени бросая взгляд через плечо: как там молодежь? Ничего, пока все нормально.

— Стой! — Сержант замер у перекладины, ждет, пока ребята отдышатся.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.