Север – чародей

Э-э, гостей встречай!

И трещат поленья,

И клокочет чай...

Это стихи Любы Ненянг. Оленеводы Таймыра зовут ее ласково «спидола-нэ» – «женщина-спидола». Включат оленеводы транзистор – и слышат стихи, рассказы, очерки своей Любы. Молодец «спидола-нэ», не забывает оленеводов: на ненецком языке поет, рассказывает о них, о многогранной жизни нашего сложного и бурного века...

И тундра, жаждущая тепла и слова, зовет своих певцов, одаривает их своим северным вниманием. С Любовью Ненянг я познакомился в те памятные дни семинара молодых писателей Севера. «Ненянг» по-ненецки – «комар». Это Любин псевдоним. А по паспорту она – Комарова. Здесь, в тундре, Люба свой человек. Ее популярность среди северян огромна. Потому что она для них как живой вестник связи времен.

Около полувека назад корреспондент «Известий» писал в «Очерке Карских экспедиций»: «Комаров стал набрасывать синим карандашом на клочке бумаги притоки Енисея, которые должен был встретить самолет на своем пути. Через несколько минут тунгус сунул летнабу готовую карту притоков Енисея со всеми их разветвлениями, захватившими территорию в двести километров. Тунгус точно показывал, где и чей чум стоит. И вдруг он закричал: «Смотри, этот чум – место нашего большого шамана!» А затем сказал: «Шаман смотрит на небо и думает, что бог летит. А это не бог, а Прошка Комаров летит».

Это летел отец Любы Ненянг, Прокопий Антонович Комаров, председатель одного из первых кочевых Советов в Таймырской тундре. Человек, который покорял Север, боролся с теменью и мраком, властвовавшими над необозримыми снежными просторами тундры. Тогда здесь на сотни километров можно было встретить едва одного человека. Немногочисленные северные народности, кочевавшие по тундре, не знали письменности, не имели представления ни о земледелии, ни тем более о машинах.

Да и невозможно, казалось, представить земледелие на краю земли, где за короткое, как птичья песня, лето почва успевает оттаивать лишь на мизерную глубину. Почти вся влага остается на поверхности, рождая мелкие, хлипкие болота да неисчислимое количество карликовых озер. В них, как в живых зеркалах, отражается северное небо, удивительное по нежности красок, по перламутровым их переливам. Под этим небом нет жизни большим деревьям, ибо слой почвы, где бы они могли укрепить свои корни, тут тонок, как узор на меховой шубе северной женщины. А за этим тонким слоем почвы сразу начинается ледяной погреб вечной мерзлоты, в котором сохранились трупы мамонтов, вымерших десять тысяч лет назад.

Иногда тундру называли мертвой землей. Но, приглядевшись пристальней, глаз мог заметить какие-то странные скрюченные растения, напоминающие настоящие деревья, только уменьшенные в сотни раз. В маленьком кустарничке угадывается ива, из-под шляпки подберезовика выглядывает береза-лилипут. А грибов здесь не счесть. Их можно было бы назвать надберезовиками, потому что в их тени прячутся от непогоды крохотные столетние березки. Ива-карлик, береза-лилипутик, сосна-малютка... Даже таких «деревьев» в микроскопическом лесу мало. Кругом лишь мхи, лишайники да ягоды. От созревших ягод тундра на короткое время голубеет, когда поспевает голубика, краснеет, когда наливается клюква или зреет морошка...

Серовато-зеленый ковер тундры, расцвеченный черными, голубыми, красными ягодными узорами и серебристыми пятнами ягеля-лишайника, оленьего мха, – прекрасное пастбище для северного оленя. Без оленя здесь не было бы жизни человеку. А без человека и тундра имела бы другой вид. Люди обжили эту скудную, каменистую землю. Летом они извечно били морского зверя, ловили рыбу, водили оленьи стада по ягельным пастбищам, зимой охотились за голубыми песцами да за лисами рыжехвостыми. На зиму уходили подальше от ледяного дыхания океана, искали тепла в краю, где на смену карликовым лесам поднимается редколесье тундры, переходящее затем в настоящую тайгу. На границе тайги и тундры растет удивительное деревце – кедровый стланик. Это неприхотливое растение летом становится выше, его вечнозеленые ветви тянутся к небу, к солнцу. С наступлением осени его трепетные ветви начинают клониться к земле, распластываясь, словно ищут у нее защиты. И белый снежный пух спасает растение, как и человека, от морозов, достигающих нередко 60 градусов. В хвое стланика содержится драгоценный противоцинготный витамин. Северянин это заметил давно и не раз использовал его в вековой борьбе с болезнями. Много полезных продуктов добывается из кедровых орешков. Из одной тонны орехов получают 250 килограммов питательного кедрового масла. А золотистый жмых, который остается после отжима, идет на приготовление вкусного орехового молока. Вот что дает людям скромное с виду растение, низкорослый кедровый стланик!..

Север... Целая планета. Необозримая ширь, многоцветье языков, культур, мифов и мифологий... Знаю ли я Север? Не скажу – да. Но как уроженец одного из его безмолвных уголков, может быть, острее чувствую отдельные его проявления. А узнать Север до конца – с его безбрежной тундрой, сливающейся с таким же безбрежным Ледовитым океаном, с не тронутыми еще сокровищами – трудно. Потому что только мы вообразим, что сумели уловить его черты, как он оборачивается новым своим обличьем, новой, неизведанной гранью. Творцом всех этих перемен стал новый человек Севера, благодаря Великому Октябрю превратившийся из экзотического кочевника в труженика, созидателя материальных и духовных ценностей. Много хороших людей встречал я на бескрайних, заснеженных просторах. Снег ли, дождь, пурга ли, жара – всегда, в любых условиях северный человек делает свое дело основательно. Я, должно быть, всегда с чувством восхищения буду рассказывать о северянах, потому что то, что творят они своими загрубевшими от стужи и ветра руками, согрето теплом честных, открытых, добрых сердец.

Знатный рыбак Ханты-Мансийского округа, кавалер ордена Ленина Федор Сергеевич Терешкин ежегодно выполняет два-три годовых плана. Облавливая богатое рыбой озеро Таптым, Терешкин ежегодно дает по 700 – 800 центнеров рыбы.

– Мы со старым Таптымом живем в большой дружбе, – в шутку говорит Федор Сергеевич, – он отдает лишнюю рыбу мне, а я – людям. Так будет всегда!

«Я – людям!» – вот жизненное кредо сегодняшнего северянина, труженика, созидателя.

Изменяется экономика Севера. Развивается и совершенствуется его культура. Меняется на глазах жизнь людей.

Читая книгу доктора исторических наук Василия Николаевича Увачана «Путь народов Севера к социализму», еще и еще раз воочию видишь, какая поистине гигантская работа по преображению северного края проделана Коммунистической партией: всего за полстолетия народы из каменного века шагнули в социализм и встали с «веком наравне».

Примечательна и судьба самого автора исследования. Сын безграмотного эвенкийского охотника стал первым секретарем Эвенкийского национального округа, крупным ученым, видным общественным деятелем страны. Он депутат Верховного Совета СССР, член Центральной ревизионной комиссии КПСС, делегат трех последних съездов партии.

«...Важнейший итог прошедшего шестидесятилетия – это советский человек, – сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на XXV съезде партии. – Человек, который сумел, завоевав свободу, отстоять ее в самых тяжких боях. Человек, который строил будущее, не жалея сил и идя на любые жертвы. Человек, который, пройдя все испытания, сам неузнаваемо изменился, соединил в себе идейную убежденность и огромную жизненную энергию, культуру, знания и умение их применять».

Я перечитываю эти строки и вспоминаю памятную встречу литераторов у Полярного круга, конусообразный чум, собравшихся в нем молодых людей. У древнего огня они вели серьезный разговор о путях развития литературы народов Севера, призванной воспеть всю многогранную жизнь сурового края, его мужественных людей, которые осваивали и обживали эту землю, воевали с морозом, голодом, болезнями, искали и находили счастье в вечных касаниях. Весь жар своего сердца они отдавали преображению родной тундры. Олицетворением этих людей для меня всегда будет Федор Константинович Того. Его сегодня, к сожалению, уже нет среди нас. Но остается любимая им, обновленная тундра, остаются и продолжают его дело многочисленные ученики.

Один из них, Роман Ругин, сейчас работает секретарем райкома партии в Таркосалинской тундре. А тогда он порадовал всех участников семинара своим серьезным отношением к жизни, к товарищам, к творчеству. После окончания Ленинградского педагогического института имени Герцена он работал директором школы. В свободное время писал стихи и прозу, издал ряд книг. В его стихах не только зоркость и меткость охотника, но и свежесть, глубина мысли современного северянина, который давно перестал думать только об охоте.