Семейное дело

Геннадий Николаев| опубликовано в номере №1095, январь 1973
  • В закладки
  • Вставить в блог

— Знаешь что!

Она чувствовала по его дыханию, по тому, как он замолчал и грозно сопит, что он там всерьез распсиховался. Ей стало смешно: а вдруг сейчас выругается — что тогда делать? Бросить трубку и уйти? А потом — дома? Развод? Нет, этого она не хотела, он был ей близок, она ею любила; просто что-то в последнее время у них не клеится и все из-за этой внезапно проявившейся спеси.

— Знаешь что?! — повторил он срывающимся голосом. — Следи-ка за собой, а я без твоих проверок обойдусь.

— А почему ты думаешь, что я не обойдусь без твоих?

— Потому что я производитель работ, вот почему!

— Жажда власти? Понятно.

— Знаешь что? Кончай-ка баланду. Если перепутаешь концы, знаешь что тебе будет?

— Что?

— Переведут в слесари третьего разряда.

— А если их высочество производитель работ перепутает, ему что будет?

— Кончай трепаться! Подключай третью жилу, перехожу на четвертую.

Николай сидел на корточках возле местного щитка и, обливаясь потом, проклинал все на свете. Причин для проклятий было достаточно. Во-первых, он ругал того остолопа, который так низко приварил щиток, — сидеть было неудобно, и в конце концов Николаю пришлось лечь на бок. Раздражало его и освещение: мощные лампочки горели ослепительно ярко. Но из-за колонн и конструкций свет дробился, подвал был исчерчен резкими тенями и полосами. Щиток, как назло, находился в зоне мрака, и, чтобы не напутать в темноте, Николаю приходилось подсвечивать себе переносной лампочкой. Особенно мучила жара: мало того, что он лежал весь взмокший — пот просто донимал его, скапливался в бровях и на переносице, катился по вискам и огромными каплями капал с кончика носа. Влажная кожа теряла изоляционные качества, и его дергало током даже на двенадцативольтовых клеммах. Это было чертовски неприятно. И, наконец, его бесила, выводила из себя Анна с ее плоскими зацепками.

Четвертая жила называлась по схеме обратной связью — по ней должен был идти сигнал на отключение спиралей в случае перегрева. Пятая жила была резервной, она ни к каким клеммам не подключалась, конец ее был отогнут и свободно торчал.

Несколько секунд Николай смотрел на темно-медный кончик провода, словно завороженный той мыслью, которая вдруг возникла у него от злости на Анну, жары, пота, пыли, нестерпимо яркого бокового света, монотонного гудения мощных спиралей — от всего недельного напряжения, от болезненных уколов самолюбия, от не вполне осознанного желания самоутвердиться во что бы то ни стало...

Он взялся за голый провод и тотчас отдернул руку — ему показалось, будто его кольнуло током. Он снова, только осторожно, коснулся пятой жилы — нет, она была свободна, без напряжения. С решимостью, подкрепленной еще клокотавшей в нем злобой на Анну, он присоединил телефонную трубку к пятой жиле и сказал:

— Четвертая жила... — и ничего не случилось. Он стал монотонно повторять: — Четвертая, четвертая, четвертая...

Наконец на жиле появилась Анна:

— Четвертая? Ты уверен? Почему она отогнута?

— Перепутала эксплуатация. Они же год работали в ручном режиме.

— Хорошо, подключаю четвертую.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены