Санька и Наташа

– Почему? Мотоцикл–вещь полезная. Обязательно когда-нибудь куплю.

– Купи, купи. У тебя и на поросят хватит. Эх, бригадир!.. Ну, ладно, мне работать надо! – почти крикнула девушка.

– Наташа... – начал было Мураш, но крановщица была уже в кабине.

Позже Мураш клялся Ване Букину, что, пока продолжался этот короткий разговор, глаза Наташи из синих превратились в серью, стального отлива, а потом потемнели до такой степени, что даже ему, Саньке Мурашу, парню не из робкого десятка, стало не по себе...

– Плюнь, – посоветовал Ваня Букин. – Черт с ней, с Наташкой, слышишь?

Мураш промолчал.

Вся стройка жила ожиданием молодежного бала. Его надеялись провести в новом клубе, отделка которого не прерывалась буквально ни на минуту. Несколько бригад добровольно работали по ночам – настилали паркет, красили окна и двери, оклеивали стены... На ночную вахту вставала и бригада Мураша, причем значительно чаще, чем другие, и многие были уверены, что таким путем Санька Мураш решил если не искупить, то уж, Во всяком случае, смягчить свою вину перед обществом...

И вот наступил долгожданный день. Утро было хмурое, с поймы дул ветерок, пока еще слабый, даже какой-то ласковый, но по всем приметам выходило, что к вечеру, если не к полудню, повалит снег, а может быть, и закрутит метель. Впрочем, никого это не волновало, все предвкушали наступление тех торжественных минут, когда распахнутся двери клуба и струнный оркестр грянет приветственный марш... Если кого и могло беспокоить ненастье, так только бригаду Мураша, который три дня назад уехал в Ново-Таежнинск и должен был возвратиться к вечеру.

Никто толком не знал, зачем он уехал в город, как никто не знал, о чем накануне отъезда до глубокой ночи совещались с ним десять его орлов. Ничего внятного не мог сообщить даже Ваня Букин. Он только высказал предположение, что скорее всего разговор мог идти о мотоцикле.

Говорят, что за день до отъезда кто-то видел Мураша поздно вечером возле общежития девушек. Сунув руки в карманы и тихонько посвистывая, Мураш прошелся якобы вдоль корпуса, повернул назад и, как бы вспомнив о папиросах, остановился напротив одного из окон... И то ли папироса была набита на редкость огнестойким табаком, то ли зловредный ветерок гасил пламя спички, Мураш прикуривал с полчаса и все поглядывал на окно... Но мало ли что говорят!

Метель началась часов в пять. Повалил снег. Ветер крепчал и крепчал и в конце концов достиг сатанинской силы. Стрелы башенных кранов раскачивались, как макушки сосен, а сосны клонились, словно стебли осоки. Упругие крылья ветра подхватывали снежные хлопья и со свистом несли их по-над землей. И когда в положенный час люди потянулись к клубу, им приходилось прокладывать путь в двухметровых сугробах.

Стоит ли говорить, с каким весельем начали строители праздник! Закружились пары, зазвенели песни, а когда утомились ноги и значительно поохрипли голоса, всех пригласили послушать концерт самодеятельных артистов... В течение всего этого веселого времени лишь Ваня Букин да ребята из бригады Мураша вели себя весьма беспокойно. Они то и дело выбегали из клуба и подолгу всматривались в клубившуюся метель, несколько, правда, поутихшую после полуночи.

Мураша встретил Ваня Букин, решивший под конец идти навстречу товарищу хоть до самого города.

Мураш возвращался не один. Вместе с ним, проваливаясь по пояс в снег, шагали пятеро парней. Все они, с головы до ног облепленные снегом, показались Ване Букину неведомыми существами, словно пожаловавшими на строительную площадку прямо из космоса... Сходство это дополняли странные, какие-то неземные и тоже облепленные снегом предметы, которые несли все шестеро.

– Вот, веду гостей, – чуть улыбнулся Мураш. – Ребята в клубе?

– В клубе, – ответил Ваня Букин и растерянно посмотрел по сторонам. – А где же...

– Замерзли мы, как черти, – поеживаясь, сказал Мураш. – Ты беги, Вань, пусть ребята сообразят погреться.

Ваня Букин рванулся вперед. И когда «гости из космоса» ввалились в вестибюль, десятки рук потянулись к ним, раздели и потащили к столам...

Мураш отыскал Наташу.

– Знакомьтесь, – проговорил он, галантно поклонившись. – Солисты оркестра... между прочим, тоже самодеятельного. Только из города, с комбината... Флейтист... Трубач... А это ударник, то есть барабанщик...