Еще месяц назад здесь ничего не было. Лишь голые стены. А сегодня словно из-под земли вырос огромный мартеновский цех. Входишь в него — и сразу попадаешь в напряженную атмосферу большого завода. Гремят мостовые краны, в оранжевых сполохах искр проплывает над цехом двухсоттонный ковш. Вот к одной из пышущих жаром печей подошел мастер-сталеплавильщик.

— Ну, к восьми-то выпустишь! — вглядываясь сквозь темные очки в кипящий металл, в самое ухо прокричал он стоящему сталевару.

— Постараюсь, — отозвался тот. И ворчливо добавил: — Ну что, мне самому в нее залезть!!

Мастер-сталеплавильщик направился к соседней печи, а вслед за ним по рельсам покатилась тележка с... кинокамерой. Огромный мартеновский цех, о котором идет речь, возведен в одном из павильонов «Мосфильма». Сейчас здесь идут съемки картины «Самый жаркий месяц». Отличить этот «мосфильмовский» цех от настоящей натуры почти невозможно. Даже мастер-сталеплавильщик с Кузнецкого металлургического комбината Юрий Петрович Широков, приглашенный в качестве консультанта, нет-нет да и подойдет к мартену и. словно не веря себе, потрогает «печь» руками, постучит по стенке: не металл ли! Но стенка отзывается глухим деревянным звуком, и сталеплавильщик с недоуменной улыбкой отходит прочь.

— Похоже! — спрашиваю я у него.

— Просто удивительно, до чего похоже.

Но почему все же кинематографи¬сты снимают фильм о сталеварах в павильоне, а не в настоящем марте¬новском цехе! Не проще ли вместо того, чтобы строить дорогие и слож¬ные декорации, прийти с кинокаме¬рой прямо на завод! Впрочем, тот, кто знает, как сложно металлургиче¬ское производство и в каком напря¬женном ритме живет мартеновский цех, наверняка воздержится от по¬добных вопросов. Если же учесть еще, что и процесс съемки фильма не менее сложен, то все встанет на свои места. Но, разумеется, съемоч¬ная группа будет работать и в на¬стоящих мартеновских цехах. А затем, уже на монтажном столе, актерские сцены в павильоне и кадры подлин¬ной натуры смонтируют вместе, и тогда даже самые придирчивые зри¬тели не смогут отличить их друг от друга.

Я пришел в павильон к трем часам, к самому началу съемок. Заняли свои места у пульта звукооператоры. Возле ящиков с дымовыми шашками собрались пиротехники. Возле кинокамеры — главный оператор Илья Миньковецкий и второй оператор Валерий Шувалов. Ждут сигнала актеры массовки. Они в рабочей одежде, в касках, в бутсах на толстой подошве.

Пришли в павильон и пожарники. Тоже в касках, в брезентовых робах, с топориками. Протянули шланги, положили у ног. На всякий случай. Мало ли что может случиться! Ведь этот мартеновский цех деревянный. А вещества, с которыми работают пиротехники, не поддельные, а самые настоящие...

Помощник режиссера щелкнула перед камерой хлопушкой с надписью «Самый жаркий месяц».

— Ну, к восьми ты хоть выпустишь! — произнес свою первую реплику актер.

Пока проигрывалась сцена у печи, на заднем плане шла массовка. Оживленно о чем-то разговаривая, прошли двое рабочих. Проехал автокар. Несколько сталеваров собрались возле разливочной ложки с металлом. Проплыли мимо изложницы, разбрызгивая огненные искры. Возле одной из железных ферм вспыхнул огонь электросварки. Помощники оператора прокатили по рельсам тележку с кинокамерой из одного конца павильона в другой, и объектив запечатлел рабочую обстановку мартеновского цеха.

— Открыть ворота! Проветрить павильон! Перерыв десять минут! — послышалось в динамике.

Эта команда прозвучала вовремя. Дыму, гари, копоти скопилось в павильоне столько, что стало трудно дышать. Кто-то из осветителей надел себе на лицо марлевую повязку. Актеры все мокрые — от жары, от напряжения. Гаснут прожекторы, люди спешат из павильона на улицу. Я подхожу к режиссеру.

— «Самый жаркий месяц» — двухсерийный цветной широкофор¬матный фильм о рабочем классе,— говорит Юлий Карасик.— Он подни¬мает проблемы рабочей чести, мо¬рали, нравственности. Главный герой сталевар Виктор Лагутин (его игра¬ет заслуженный артист РСФСР Лео¬нид Дьячков из Ленинградского те¬атра имени Ленсовета) вроде бы та¬кой же, как все. Только в нем боль¬ше, чем у других, развито чувство от¬ветственности за свое дело. Он чело¬век бескомпромиссный, ненавидя¬щий фальшь и халтуру... Но не подумайте, что все, кроме Виктора Лагу¬тина, трудятся плохо. Нет, они дела¬ют все, что надо. Суть конфлик¬та в том, что Виктор Ла¬гутин требует и от себя и от других максимума возможного. Вот из-за этого-то наш герой не сразу и не во всем находит понимание в коллективе. Основу нашего фильма составляет, казалось бы, обыкновен¬ный производственный конфликт. Но я убежден: нет производственного конфликта, который не был бы и конфликтом нравственным. В конеч¬ном итоге труд — основа нравствен¬ности, основа всех проблем: мате¬риальных, моральных, философских, политических. Впрочем, эта мысль не нова, она вытекает из марксистского понимания роли труда в жизни человеческого общества. Замечу лишь, что недооценка труда приводит подчас к обесцениванию представления о самом смысле жизни. И нашим фильмом мне хотелось бы еще раз заявить, что труд был, есть и останется наипервейшей человеческой ценностью.

...В этот день съемки одного из эпизодов на объекте «мартеновский цех» длились восемь с половиной часов. Обычная рабочая смена на «Мосфильме». А на экране этот эпизод промелькнет за несколько минут.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.