– Вот привязалась... Ну, обещаю... Если тебе так хочется.

Нина откинула голову на песок.

– Это я так... Между прочим. А сейчас давай купаться. Вода должна быть парная.

– Подождем, пока солнце поднимется, – тебе пока нельзя.

– Ты один искупайся. Мне хочется посмотреть, как ты плаваешь.

Семен Петрович вошел в воду и поплыл.

Чуть дальше, за скалой, была заросшая камышом болотистая низинка. Потом опять начинался крутой берег, и вылезти можно было только здесь. Семен Петрович направился к низинке, прошел по вязкому илу, раздвинул камыши. В болотце цвели кувшинки и лилии, и он всегда набирал здесь Нине букет, но сейчас цветов не было: то ли кто сорвал, то ли было уже слишком поздно. Только одна лилия, уже отцветшая, пожелтевшая по краям, плавала посередине болотца. Не хотелось лезть из-за нее в вязкую, заросшую ряской жижу, но Рудаков все же слазил и сорвал лилию. Затем он вымылся в реке и присел на большую сухую кочку обсохнуть.

Солнце уже припекало вовсю. Сегодня должен быть по-настоящему жаркий день. Как это здорово. Длинный, длинный жаркий день... Есть ли еще что-нибудь более прекрасное, чем длинный жаркий день в средней русской полосе? День, медленно текущий, словно река, окаймленная плакучими ивами, нежными, наивными березками, надменными, самоуверенными елями, круглыми, студеными озерами, мятными лугами... А над днем – небо с разбросанными по нему редкими голубиными перьями; бездонное голубое небо... Небо, наполненное звуками детства.

Рудаков лег на спину, спустив ноги в мягкую мокрую траву болотца; закрыл глаза и стал слушать небо. Небо молчало. Неужели он и впрямь огрубел душой? С самого детства он не слушал небо, а сегодня вот уже второй раз...

И вдруг он опять услышал голос отца, которого не помнил. На этот раз отец говорил что-то взволнованно, горячо, и так же взволнованно и горячо отвечала ему мать. Рудаков не мог разобрать слов, он только понимал, что они говорят о нем, о своем сыне. Семен Петрович пытался проникнуть в смысл разговора и не мог проникнуть. Потом голос отца затих, замер, растаял в небе, и послышался страшный, отчаянный крик матери. И этот крик, как и голос отца, Рудаков никогда до этого не вспоминал и не видел во сне.

Что это было? Никогда не дано узнать... Семен Петрович только знал, что это относится к нему... К его жизни. Может быть, это было предсмертное завещание отца? Какое? О чем? Каким отец хотел видеть его, своего сына?

Рудаков открыл глаза и встал. Ему не нравилась эта игра – слушать небо. Она тревожила душу. Нельзя безнаказанно заглядывать в детство. Да и зачем вспоминать утро, когда уже скоро вечер?

Семен Петрович с лилией в руке побрел по дорожке к бухте Радости, стараясь вытравить из головы неприятные звуки, особенно крик матери.

Нины не было. По пляжу ходила незнакомая женщина. Женщина была

одета очень нарядно: макси-платье с желтыми разводами, седые пышные

волосы, бусы, кольца на руках. Женщина прохаживалась по бухточке и нетерпеливо посматривала наверх. Она была босиком. Что-то в. движениях женщины показалось Рудакову знакомым.

«Это же Нина вырядилась!» – ахнул Семен Петрович.

Он добежал до уступа, быстро прошел по-над водой и очутился в бухте Радости.

– Что за маскарад? – закричал он еще издали. Нина посмотрела на него высокомерно.

– Сударь, в присутствии дамы потрудитесь вести себя прилично. Что за тон? А где ваша одежда? Пардон, но вы в неглиже!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• …
• 17
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.