Человек наставил сетей и переметов, забросил прозрачную лесу удочек... И вот вся эта рыба, такая незаметная в море, теперь великолепно сверкала всеми своими волшебными красками в корзинках и на прилавках привоза.

Хотя Гаврик каждый день видел рыбу и умел за полверсты обнаружить в море косяк скумбрии, но все же каждый раз он неизменно восхищался ее красотой.

Сейчас он шел, отыскивая знакомую торговку, мимо корзин, кишевших прозрачными светлозелеными раками. Они, шурша, протягивали вверх свои клешни, судорожно разинутые, как ножницы.

Хозяйки с веревочными кошелками, из которых торчала морковка, подбрасывали на ладонях толстые куски отрубленной камбалы. Солнце жгло. Рыба засыпала. Знакомая торговка сидела на детской скамеечке под парусиновым зонтиком-великаном, окруженная корзинами с товаром. Громадная, одетая, несмотря на двадцатиградусную жару в зимнюю жакетку с буфами, накрест обвязанная песочным платком, с увесистым кошельком через плечо, она как раз и тот момент торговалась с покупательницей.

Гаврик почтительно остановился поодаль, дожидаясь, когда она освободится.

Гаврик прекрасно понимал, что он с дедушкой всецело зависит от этой женщины и что надо быть как можно скромнее и вежливее. Конечно, он непременно снял бы шапку, если бы она у него была. Но шапки не было. И мальчик ограничился тем, что тихонько поставил садок на землю, опустил руки и посматривал на свои босые переминающиеся ноги, по щиколотку одетые замшевой пылью.

Хотя дело шло всего о двух десятках бычков, но торговля продолжалась ужасно долго. Десять раз покупательница уходила и потом опять приходила. Десять раз торговка бралась за медные чашки весов, облепленных рыбьей чешуей, и десять раз бросала их обратно в корзину с камбалой. Она быстро жестикулировала мясистыми руками в черных нитяных перчатках с отрезанными пальцами, изящно отставляя мизинцы. Она вытирала рукавом воспаленное лилово-красное глянцевитое лицо с черными усиками и седыми кольчиками на подбородке, судорожно втыкала в синие, как вороное крыло, блестящие волосы большие железные шпильки и кричала осипшим голосом:

– Мадам, о чем может быть речь? Таких бычков вы нигде не будете иметь! Разве это бычки? Это золото!

– Мелочь, – говорила покупательница, презрительно отходя, – нечего жарить.

– Мадам, вернитесь! Если эту рыбу вы называете мелочь, то я не знаю, у кого вы будете иметь крупнее! Вы же меня хорошо знаете. Я никогда не позволю себе всучить постоянной покупательнице мелочь!

– Такие бычки десять копеек десяток? Никогда! Самое большое – девять.

– Возьмите два десятка за девятнадцать. – Лучше я возьму у кого-нибудь другого на те же деньги чирус. До свиданья.

– Мадам! Последняя цена восемнадцать. Не хотите, как хотите. Мадам, куда же вы идете?

Наконец, торг состоялся, и, отпустив рыбу, торговка положила в кошель деньги.

Гаврик терпеливо дожидался, когда его заметят. Но торговка, хотя уже давно увидела мальчика, делала вид, что не замечает его. Таков был базарный обычай. Кому нужны деньги, тот пусть и ждет. Ничего: не сдохнет.

– Кому свежей рыбы? Живые бычки. Камбала, камбала! Камбала! – закричала торговка, передохнув, я, вдруг, не глядя на Гаврика, сказала:

– Ну, что принес? Покажь!

Мальчик открыл дверцу садка и придвинул его к торговке.

Торговка запустила в садок пятерню и проворно вытащила несколько бычков. Она посмотрела на них вскользь и уставилась на Гаврика круглыми глазами, черными и синими, как виноград «Изабелла».

– Ну? Где же бычки?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.