Трудно не согласиться с молодым инженером, человеком, не просто влюбленным в родной край, но преобразующим его. К сказанному добавим, что по иронии природы самый высококачественный туф, как правило, залегает под самой высококачественной землей. Правда, ведутся разговоры о том, что нужно проводить рекультивацию. Но, во-первых, не совсем понятно, откуда будет завозиться земля Я побывал во всех сельских районах и что-то нигде не видел хоть одну пядь «свободной», «лишней» земли. И потом: как мы собираемся рекультивировать земли, когда знаем, что под ногами до сорокаметровой глубины проходит слой туфа. А что же будет здесь, скажем, в двухтысячном году? Неужто, чтобы добираться до туфовых залежей, будущее поколение вновь должно раскурочить теперь уже нами рекультивированную землю. Почему бы уже сейчас не подумать о поколении будущем?! Тем более, что это наш прямой долг.

Я видел, с каким уважением, с какой святостью относятся в Узбекистане к хлопку. В уголовном кодексе республики есть специальная статья, карающая за порчу хлопка. На многих зданиях Ташкента выведено крупными буквами: «Хлопок – национальная гордость узбекского народа».

Туфовый камень – наш хлопок. Его добывают, как старатели – золото. Нет в мире ничего тяжелее труда каменотеса. И мы с полным право можем написать на наших домах: «Туфовый камень – национальная гордость армянского народа».

...Земля-камень. Камень-земля. Слова эти у нас произносятся рядом. Когда говорят, что из камня можно выжать вино, имеют в виду, конечно, что прежде вдохнули в камень саму жизнь. И уже никто не удивляется, когда камень цветет. Как никто в Армении не удивляется названию прекрасной книги о моей родине, написанной Эдуардасом Межелайтисом, «Каменное вино». Никакого парадокса. Все верно.

Собственно, у нас сама земля, как вино. И как вино она портится быстро, если не беречь ее. Грешно портить землю. Так любил говорить мудрый старец, которого во всей округе звали дедом Андраником. Он был земледельцем. И дед его и дед его деда были земледельцами.

Крохотные клочки каменистых пустырей дед Андраник превращал в островки-оазисы. Убирал камни, рыхлил землю, привозил, а точнее, тащил на себе почву или дерн издалека. Поистине творил землю. И когда, как уже говорилось, в Армении были созданы механизированные отряды, призванные вести бой с камнями, ученые не стеснялись держать совет с дедом Андраником. И ничего удивительного: в мире к тому времени не было науки «сотворения земли». Справлялись у деда: «С чего начать?» Он отвечал: «С конца». И стал объяснять: «Когда уберете огромные камни, разровняете землю, пропашете ее, на поверхность вылезут крохотные камушки. Вот их-то убирать и не надо. Они за день накапливают тепло и на вечерней зорьке греют землю, тем самым продлевая день» И еще дед предлагал, прежде чем ворочать скалы, найти место, куда складывать камни. Надо выбрать абсолютно негодный участок. Нельзя воздвигать каменные курганы на земле, на которой может вырасти хотя бы одна травинка.

Сегодня по всей республике так и делается: курганы вырастают на скальных породах. Уже нет в живых деда Андраника. И курганы эти стоят словно памятники великому мудрецу. Правда, у великого мудреца есть своя могила и памятник на ней. За несколько месяцев до смерти он начал выдалбливать углубление в базальтовом участке поля, который, может, с высоты птичьего полета казался просто обсевком. Его расспрашивали, зачем он это делает. А он отшучивался, мол. роет себе могилу. Выяснилось, что дед вовсе не шутил. Перед смертью завещал похоронить его в выдолбленной им яме. «Слишком хороша земля на деревенском кладбище. Грешно...» Это были последние слова деда Андраника.

Сыновья выполнили завещание. Они не воздвигли камня на могиле мудреца. И так ведь слишком много камней. Старик хотел своим телом, своим духом, своей могилой закрыть базальтовый обсевок в поле. И просил, чтобы засеяли его могилу пшеницей. Хлебом. Один из внуков Андраника изменил профессии дедов. Он стал каменотесом. Володя Бабаян. Могучего телосложения, с мощными руками. Он был одним из тех, кто возрождал из небытия храм Гарни. И сегодня он продолжает восстанавливать другие шедевры армянского зодчества.

Изголодавшийся по резцу армянский каменотес сегодня с особой страстностью работает в Ереване. Несколько лет назад я чуть ли не каждый день останавливался в центре города, на Московской улице, рядом с бывшим зданием Аэрофлота. Часами мог смотреть, как мерно стучат молотки по гранитной глыбе. Совсем молодые каменотесы и седовласые старики воздвигали памятник творцу современного Еревана академику Александру Таманяну. Это первый в мире памятник архитектору. Склонившись над базальтовым столом, стоит гениальный зодчий, о котором великий армянский поэт Чаренц говорил: «Этот человек, наверное, видел Город солнца». И слова эти высечены на камне.

Город-камень. Камень-город. Так часто называют мой розовый Ереван, который в ясное прохладное утро перекрашивается в малиновый цвет, и малиновые дома уходят к самому подножию сине-белого Арарата. Но Ереван не только цветной город-камень. Это город каменных памятников.

Ереван стоит на холмах. Каждый из них имеет свое название, свою историю. Один из самых, я бы сказал, именитых – Цицернакаберд – Ласточкина крепость. Еще в начале шестидесятых годов Цицернакаберд со своей каменистой пустынной вершиной служил источником пыли, от которой трудно было в городе упрятаться, особенно по вечерам, когда в этих местах поднимался ветер. Сегодня здесь раскинут густой парк, а на вершине холма воздвигнут мемориальный комплекс – памятник жертвам геноцида. Священная заповедь советского народа «Никто не забыт! Ничто не забыто!» относится ко всей истории нашей страны. И памятник, установленный в Ереване, олицетворяет символ борьбы против всех врагов всего человечества.

Вместе с одним из авторов мемориального комплекса, архитектором Сашуром Калашяном, мы медленно взбираемся на гору. Сашур рассказывает, как он двадцатитрехлетним парнем устроился прорабом на время строительства мемориала. Ему хотелось самому быть участником сооружения памятника.

С вершины Цицернакаберда видны одинокая Ара, двуглавый Арарат, четырехглавый Арагац. Виден весь Ереван, как на ладони. Отсюда видно ущелье реки Раздан. Певучий ее голос можно услышать лишь в глубине ущелья, ставшего любимым местом отдыха ереванцев. Чуть выше реки попадаешь в царство тишины, которую нарушает разноголосое журчание родников, выстроившихся в стройный ряд. Целая аллея памятников-родников. Построена она по решению ЦК комсомола республики. Каждый день сюда приходили молодые архитекторы и строители, каменотесы и художники, комсомольцы и пионеры. Работали безвозмездно. Каждый памятник-родник оживал на глазах у его создателей. И каждый получал свое имя. На лицевой стороне отвесных розовых плит высечены имена героев-комсомольцев. Олег Кошевой и Зоя Космодемьянская, Александр Матросов и Унан Аветисян. Многие их сверстники, оставшиеся навечно юными.

Лишь один памятник-родник безымянный. Перед ним чаще всего склоняют головы седовласые старцы и женщины, вот уже четыре десятилетия не снимающие траур. Памятник-родник неизвестному юноше, неизвестной девушке, не вернувшимся с войны.

В республике создано несколько тысяч памятников-родников. У каждого из них свой паспорт, своя биография. Известный писатель Серо Ханзадян у своего дома построил памятник-родник, посвященный племяннику, погибшему в двадцать четыре года. Но надпись на камне гласит о том, что памятник посвящается всем тем, кто погиб в таком же возрасте. В местечке Канакер у дома-музея великого армянского писателя и просветителя Хачатура Абовяна тоже установлен памятник-родник. Состоит он из двух туфовых колонн. На них изображения девушек – эстонки и армянки. Девушки идут навстречу друг другу. Это символ дружбы эстонского и армянского народов. Ведь Абовян учился в Дерптском (Тартуском) университете. На камне высечено: «Пусть подобно этому роднику и Арарату будет вечной дружба эстонского и армянского народов, у истоков которой стоял бессмертный Абовян!»

С Цицернакаберда хорошо видна возвышенность – выступ бровки Котайк-ского плато. На самой вершине памятник Матери-Родине. Рядом парк Победы. Николай Тихонов, ознакомившись с работой молодого скульптора Вагана Хачикяна, написал в Армению: «Произведение талантливого скульптора, символизирующее борьбу народов за мир, против угрозы войны, выполнено в виде пространственной оригинальной композиции. Она решена строго монументально, и поэтому ее можно было бы исполнить в более крупном масштабе под открытым небом, среди архитектурных объемов и зелени. Скульптура, которую можно назвать «Нет войне!», представляет собой яркий образец монументальной пропаганды...» Совет Николая Тихонова мы претворили в жизнь. В парке Победы из ярко-красного туфа сооружен памятник Матери-Родине.

Многие памятники Еревана в ночное время освещаются. Такое впечатление, будто сам камень порождает сеет. И в этом, на мой взгляд, великий смысл. В Армении не говорят «родная речь», «родной язык». Только – «материнский язык». В Армении главный город родины не называют стольным, столицей. Только – Майракахак. Материнский город. Так говорят, потому что свет в государстве идет от его столицы, подобно тому, как свет детям идет от матерей...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.