Вроде бы обычная история. Сашка Соколов с пути сбился. Катилась жизнь гладкая, беспечная. Восемь классов позади: хочешь – в десятилетку ступай, хочешь – в техникум или в ГПТУ. Пошел в техникум. А дружки зарабатывать захотели скорее Сашкиного. Пристроились кто куда, денежками шуршат, бахвалятся. Каждую получку, как «положено», обмывают, и Сашка, безденежный, с ними.

Дальше, как в плохо придуманном фильме. Бросил техникум. Приятелей нашел других. Эти о деньгах толковали со смаком, о больших, легких. Тому, мол, наживать на руках мозоли не надобно, у кого голова есть...

И недолго пришлось бы сказывать старую сказку, если бы не Кузнецов Николай Александрович с Горьковского автомобильного завода.

В молодости Николай Александрович комсомольским секретарем был. К нему и пришли Сашкины родители, бывшие его комсомольцы.

– Николай, помоги! Возьми парня к себе в бригаду...

Такая уж слава за Кузнецовым: если дитятко неразумное вот-вот на кривую дорожку вступит, к Николаю Александровичу бежать надо. Этот спасет и выходит.

Николай Александрович Кузнецов ходит медленно, слова сказать не торопится. Смотрю: вроде бы человек суровый, в себе весь. Не сразу разглядишь под дужками очков тяжелые трещины морщин, которые от хорошего дела и слова тотчас собираются в солнышко, и тогда понятно: добрый человек перед тобой.

Повернись жизнь по-другому, был бы Николай Александрович учителем. Но в жизнь он вступал в сорок пятом, с четырьмя классами. Сам – костромич из-под Шарьи. В войну, мальчишкой, – в колхозе. В те времена колхозная работа – куда пошлют. Но его частенько в кузницу посылали, на подмогу. Отец у него был кузнецом, и дед, и прадед.

Фамилию из-за ремесла потеряли. Были они Кудрявцевы, но люди их иначе как Кузнецовыми не величали. Уличное прозвище стало фамилией.

По первому послевоенному оргнабору попал Николай Александрович в город Горький, в ремесленное училище. Вышел из него в сорок седьмом году слесарем-инструментальщиком.

На заводе приняли молодых ребят не по-теперешнему. Не захотели некоторые рабочие делиться заработком с новичками. От новичков какая производительность? Одна забота с ними, а по разряду он такой же специалист. Вот и нажали на ребят: хочешь остаться в цехе, ступай, проси, чтоб с тебя скинули пару разрядиков. Коля Кузнецов не пошел, а кто и спасовал.

Со временем, конечно, история всплыла, виновных наказали, но ведь такой «урок» сколько вреда молодому может принести: в школе учили, что рабочий класс – это самая светлая сила, а они, рабочие, вон какие!

– Легче всего от новичка потребовать: хоть умри, а норму выдай! Но ведь новому человеку привыкнуть к цеху нужно. Шумно, машины огромные, как тут не оробеть? Маленьким себя человек чувствует, потерянным. А нам нужен хозяин. Чтоб понимал парнишка: все эти машины не на его бедную голову, а для него, для облегчения его труда.

Николай Александрович сказал и улыбается, смотрит, так ли ты понял. Потом опять говорит:

– Раньше ведь тоже наставники были, только по-другому назывались – шефы. Я своего учителя, Анатолия Семеновича Левина, до сих пор в пример ребятам ставлю. Он и теперь еще слесарей готовит. Только в мою молодость шефство было стихийным. Кому-то из старших приглянешься, он тебя и опекает, обижать не дает, показывает, как ловчее сделать то или другое. Теперь завод скреплен наставничеством.

И опять два солнышка на меня. Николай Александрович знает цену точному слову, услышанному и своему тоже. Сказал удачно – обрадовался. Это в нем опять от педагога.

– Я на заводе тридцать лет. – Николай Александрович, сам того не замечая, положил на стол перед собой натруженные руки. – Ведь что должен понять молодой парень, когда его пропустили через проходную завода? И не умом понять, объяснить там как-то себе, всем существом уразуметь должен, что завод – это его семья. А семья – это семья. Тут и любовь, и обиды, и радости. Одним словом, родная жизнь.

Горьковский автомобильный завод по площади, по количеству занятых на производстве и на всяких службах людей – город.

Изготовить автомобиль с браком – никуда не годное, но ведь поправимое дело, а вот когда на человека ставят штамп «негодный», а негодному всего 17 лет, это уже сверхбесхозяйственность.

В большой семье, говорят, не без урода. Но не пожелал рабочий класс автомобильного завода в городе Горьком исповедовать старую истину.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.