Разоблачение

Колаковский поднялся из-за стола.

– Встаньте, пожалуйста.

– Это еще зачем?

– Я ударю вас по лицу, дабы вы имели основание вызвать меня на дуэль.

Бауэрмайстер вздохнул, закрыл глаза, долго сидел недвижно, потом откашлялся:

– Хоть я и могу вас швырнуть в карцер, ибо вы наш пленник, но тем не менее прошу принять мои извинения, Яков Павлович... Простите, но в разведке проверка – вещь необходимая. Мы ж вам, коли передадим петербургскую агентуру, вручим судьбы людей, наших друзей, так что, Яков Павлович, не держите на меня зла, коли можете...

Колаковский опустился на стул, снова хрустнув пальцами.

– Разве ж можно так, право... Тем более я пленник... Ну, да ладно, я удовлетворен вашим ответом вполне, лжи нет в нем...

Бауэрмайстер чуть поклонился, лицо его снова дрогнуло:

– А не слишком ли вы меня легко простили? Нет ли в этом простолюдинства? Истинный дворянин не может быть столь снисходителен к оскорблению.

Колаковский перегнулся через стол и резко ударил офицера.

Тот упал с кресла, ударившись головою об угол стола.

Колаковский поднялся, вышел в соседнюю комнату, крикнул дежурным:

– Поднимите вашего командира, он хлипкий... Никто, однако, не ответил ему. В приемной Бауэрмайстера тоже было пусто.

Колаковский вышел в соседнюю комнату – никого: в третьей тоже.

Он толкнул ногою тяжелую дверь, что вела на улицу, – подалась легко.

Колаковский хмыкнул, вернулся назад, сказал Бауэрмайстеру презрительно:

– Ладно, поиграли и будет. Бежать смысла нет: схватите. Или – или. Коли у вас нет нужды начать со мною серьезное дело – верните в лагерь, надоело мне подлаживаться под ваши дурацкие проверки. Отчего я согласился работать на вас, хотите понять? Оттого, что в России сейчас правят дурни, которые ведут империю к краху. Поднимать ее из руин предстоит Европе; ближе всех к нашим границам вы; следовательно, вы-то именно и станете работать с нами: так не лучше ль договориться о форме сотрудничества, при котором насильник и мерзавец, то есть вы, станет выполнять по отношению ко мне те условия, которые мы обговорим заранее, пока вы во мне более заинтересованы, чем я в вас?

После семидесяти четырех часов утомительнейших допросов состоялся обед в особняке генерального штаба. Генерал, принимавший Колаковского и Бауэрмайстера, заключил трехчасовую трапезу словами:

– Мы поручаем вам в Петербурге организацию диверсии, Якоб Паулевич, мы подвигаем вас на террор – именно вы должны будете застрелить великого князя, и, наконец, мы вам доверяем ценнейшее наше приобретение – жизнь и честь друга, Якоб Паулевич, имя друга – Мясоедов; звание – полковник жандармерии, кличка в нашей разведке – «Шварц», оклад – сорок тысяч марок в год.