Среди пустынных нагорий Монголии, где уже не видно ни единого дерева, каким-то чудом остался вяз, по-туркестанскому – карагач. Сохранился ли он потому, что притаился в овраге, оживила ли его ближняя дождевая промоинна, но он уцелел. Какие-то злые люди отпилили и обломали некоторые ветки, но все же не дерзнули свалить все дерево. Даже у жестоких людей иногда не подымается руна сделать нечто непоправимое.
Не только уцелел вяз как напоминание о бывших здесь лесах, но и занялся полезной деятельностью – разбросать и засеять окружающие его склоны молодыми отпрысками. Среди ирисов, востреца, дерасуна темнеют многие кустики вязовые. Если не произойдет здесь обвала или не пройдет жестокосердная рука истребителя, то в будущем окажется целая вязовая роща. Так неустанно трудится дерево, стремясь и в опустошенной почве опять создать жизнь.
По окрестностям можно находить пни и корни бывшего леса. Конечно, не природа, но людская невежественная жестокость расправилась с этими хранителями жизни. Пусть деревья ненадобны после известной высоты, когда их жизнедеятельность уже планомерно заменяется начеством праны горной. Но ниже этих вершин пусть не поднимается жестокая руна, искоренившая всякую жизнь. Пусть навсегда укрепится сознание о всех жизнедателях и жизнехранителях.
Вы пишете, что времени не хватает отвечать на всю разнообразную корреспонденцию. Пишете, что двух рук мало для того, чтобы переделать все, что надлежит, в течение дня. Вспомните об этом вязе, который устоял среди всевозможных опасностей и, несмотря ни на что, продолжает благое дело сеятеля. Глядя на спиленные и обломанные нижние ветви, можно представить себе, сколько раз злонамеренная руна подбиралась к дереву, чтобы или искоренить его, или по крайней мере повредить.
Но все-таки вместо уничтожения произошел посев целой вязовой поросли. Если дерево может, несмотря ни на что, продолжать благотворную работу, то тем более люди не могут быть разочарованы и отпугнуты всякими безобразными личинами. Очень рад слышать, что у Вас времени мало. Когда времени мало, оно становится ценным, и, поверьте, его хватит на все. Много времени лишь у ничего не делающих.
Труд, постоянное делание, творение есть лучшее тоническое лекарство. В этой панацее не будет включено никаких наркотиков, не потребуется никакого опьянения, но здравая, ясная радость будет источником долгой, плодотворной жизни.
Может быть, кто-то, если скажете ему о Вашей занятости, пожалеет Вас. Такое жаление будет лишь по неведению. Именно будем всегда радоваться каждому делателю, каждому творцу, каждому сеятелю. Даже если пахарь и сеятель возбудят чье-то соревнование и завистливое негодование, то это будет только еще одним стимулом полезного труда. Марафон творчества! Марафон труда!
Вы пишете, что люди удивляются, как многое сделано в краткий срок. Скажите им, что это происходит потому, что требуется очень мало времени скушать Ваши две морковки (как Вы говорите) и вместо бездействия опять погрузиться в радостную для Вас работу. Без нее Вы и не могли бы жить.
Всякая просветительная работа прежде всего должна быть радостной. Если на одном секторе деятельности заметятся какие-то временные препятствия, то Вы знаете, что во всем круге работы всяких секторов великое множество. Потому не пойте «На реках Вавилонских», не от сидений, но от бодрой, неизбывной, творческой работы.
Хотя вам, как вы пишете, трудно успеть ответить на все разнообразные письма, но все же найдите в себе бодрость не оставить этих пишущих в неведении и не создать впечатления отчужденности. Мог бы Вам привести многие примеры, как именно чрезвычайно занятые люди всегда немедленно отвечали на письма. Они и не могли запускать это, ибо иначе плотины прорвались бы от накопившихся застоев. Вспоминая о железной дисциплине работы, приведем себе на память хотя бы Бальзака или тех обильных творцов литературы, которые находили время решительно на все. Не забудем, что Ришелье среди множайших трудов писал целые драмы. Вспомним, чего только не успевал сделать Ломоносов! Да мало ли таких примеров.
Пусть навсегда останется отличием наших культурных учреждений любовь к труду, стремление к постоянному деланию, желание полезных посевов. Пусть во всем будет избегнута формальность и поденщина. Все, от мала до велика, одинаковые трудники, и трудятся не за страх, а за совесть, или, вернее, за радость. Ведь, если кто не познал эту радость, значит, он еще не подумал, о том, что есть просвещение во всех областях, на всех полях, во всех возможностях.
Буду рад услышать, что вы по-прежнему завалены переписною, что времени у Вас не хватает на все, что хотелось бы Вам сделать. В этом неукротимом желании делания будут Ваши сила и молодость.
Письмо Ваше говорит о доверии. Вы справедливо спрашиваете, как же наконец объяснить всем, всем, всем неотложную нужность доверия.
Вы понимаете, как доверие необходимо на всех созвучных путях. «Без согласия дом не строится», а согласие уже есть доверие. Если сотрудник в сердце своем знает о сотруднике, что тот делает именно так, как надо, – это уже и будет знаком доверия.
Такое понятие, как доверие, нельзя выразить никакими наставлениями, а тем более указами. Его
надо почувствовать. Или оно имеется налицо, или его нет. Если оно не зародилось, то ничем и никак вы его не надстроите. Всякое чувство строится на очень прочном сердечном фундаменте. Если фундамент не сложился, то вся постройка будет на сыпучем песке и не принесет ничего, кроме огорчения.
Доверие настолько есть чувство, что оно не нуждается в очевидности. Можно восчувствовать доверие к чему-то или кому-то, никогда и не видев этого дела или это лицо. В своих обстоятельствах доверие похоже на убедительность. Совершенно также убедительность является, как высшее видение, как непреложность. В ней есть и вера и сознание настоящей реальности. Те же самые обстоятельства непременно нужны при образовании доверия.
Элементы доверия настолько благотворны, что без них действительно нельзя себе представить никакую постройку, будь она земная или духовная. Доверие будет прочным цементом всякого духовного строительства.
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Беседуют Виль Липатов, писатель, секретарь правления Союза писателей РСФСР и Николай Анучин академик Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина
Киноповесть