Разговор с молодыми

Итак, надо двигаться вперёд; двигаться, отражая настоящее и отражая его для народа, пользоваться старым искусством и искусством фольклорным, переосмысливая их.

И в этом деле не нужно бояться трудностей, не нужно бояться ошибок. Нужно помнить, что именно такое - новое, понятное, общественно-значимое искусство - есть искусство изобретательское, трудное, революционное.

Маяковский однажды говорил, что он хотел бы написать такое стихотворение о Камчатке, чтобы на другой день нельзя было купить билета на Дальний Восток: все бы побежали смотреть прекрасную, открытую поэтом страну.

Не нужно думать, что такое произведение, такое искусство - агитационное, имеющее ближайшую цель, - искусство временное, преходящее. Элементы политического спора, памфлета есть и у Данте, и у Державина, и у Льва Толстого в «Анне Карениной». Вечное в искусстве создаётся на материале сегодняшней борьбы.

Детство Маяковского проходило на Кавказе в годы первой русской революции. Юность он провёл в Москве, будучи агитатором-большевиком, споря на собраниях с меньшевиками. Школа политической борьбы во многом определила литературную форму его произведений, создав иной словарь, иную систему образов. Но прежде всего политическая работа изменила содержание его стихов, дала ему ясность понимания того, что происходит в мире.

Владимир Маяковский в статье «Как делать стихи» дал ряд формул, которые надо напомнить. Я предпослал им длинное предисловие для того, чтобы показать, что в своих выводах Маяковский был не одинок, он только более ясно, более научно осознал законы передового искусства.

В начале статьи Маяковский говорит, что нужно изучать законы мастерства, что нужно работать ежедневно, нужно делать заготовки. Потом он переходит к правилам общего характера. Все эти правила злободневны, хотя они написаны много лег тому назад, когда читатели «Смены» были ещё ребятами:

«Не надо пускать в ход большой поэтический завод для выделки поэтических зажигалок. Надо отворачиваться от такой нерациональной поэтической мелочи. Надо браться за перо только тогда, когда нет иного способа говорить, кроме стиха. Надо вырабатывать готовые вещи только тогда, когда чувствуешь ясный социальный заказ.

Чтоб правильно понимать социальный заказ, поэт должен быть в центре дел и событий. Знание теории, экономики, знание реального быта, внедрение в научную историю для поэта - в основной части работы - важнее, чем схоластические учебнички молящихся на старьё профессоров-идеалистов.

Для лучшего выполнения социального заказа надо быть передовым своего класса, надо вместе с классом вести борьбу на всех фронтах. Надо разбить вдребезги сказку об аполитичном искусстве. Эта старая сказка возникает сейчас в новом виде, под прикрытием болтовни о «широких эпических полотнах» (сначала эпический, потом объективный и наконец - беспартийный), о большом стиле (сначала большой, потом возвышенный и наконец - небесный) и т. д. и т. д.

Только производственное отношение к искусству уничтожит случайность, беспринципность вкусов, индивидуализм оценок. Только производственное отношение поставит в ряд различные виды литературного труда: и стих и рабкоровскую заметку. Вместо мистических рассуждений на поэтическую тему, даст возможность точно подойти к назревшему вопросу поэтической тарификации и квалификации.

Нельзя придавать выделке, так называемой технической обработке, самодовлеющую ценность. Но именно эта выделка делает поэтическое произведение годным к употреблению. Только разница в этих способах обработки делает разницу между поэтами, только знание, усовершенствование, накопление, разноображивание литературных приёмов делает человека профессионалом-писателем.

Бытовая поэтическая обстановка так же влияет на создание настоящего произведения, как и все другие факторы. Слово «богема» стало нарицательным для всякой художественно-обывательской бытовщины. К сожалению, борьба эта часто велась со словом и только со словом. Реально налицо атмосфера старого литературного индивидуального карьеризма, мелких злобных кружковых интересов, взаимное подсиживание, подмена понятия «поэтический», понятием «расхлябанный», «подвыпивший», «забулдыга» и т. д. Даже одежда поэта, даже его домашний разговор с женой должен быть иным, определяемым всем его поэтическим производством».

Когда читаешь такие вещи Маяковского, кажется, что он сейчас живой ходит среди нас: высокий, спокойный, печальный и недовольный, - недовольный не жизнью, а нами.

Что же мы можем сейчас посоветовать молодёжи? Мы советуем много думать, много читать не по искусству только, и не прежде всего по искусству, а быть по просвещению на уровне своего века, быть общественником, знать жизнь, строить её и переделывать. Тогда появляется истинное литературное мастерство.

Некрасов писал:

«И если ты богат дарами, Их выставлять не хлопочи: В твоём труде заблещут сами Их животворные лучи. Взгляни: в осколки твёрдый камень, Убогий труженик дробит, А из-под молота летит И брызжет сам собою пламень».

Надо много знать. Только тогда можно понять жизнь. Но её нельзя фотографировать, нельзя ограничиваться голым искусством изображения, увлекаться эпитетом. Нельзя смотреть на жизнь глазами другого художника, не изучив условий, в которых создавались его произведения. Каждого старого писателя надо изучать в его тенденции, в том, что его сближает с нами, в том, что, может быть, делало его несчастным в своё время.

Блока надо понимать, читая его мысли о счастье, читая те строки, которые связаны с лучшими, последними годами его жизни. Он учил нас «предчувствиям и предвестьям», тому, что «счастье впереди». Поэт говорил о русских художниках: «Они знали, что только о прекрасном стоит думать, хотя прекрасное - трудно».

В статье «Интеллигенция и революция» Блок писал: «Великие художники русские - Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой - погружались во мрак, но они же имели силы пребывать и таиться в этом мраке: ибо они верили в свет. Они знали свет. Каждый из них, как весь народ, выносивший их под сердцем, скрежетал зубами во мраке, отпаяны, часто злобе. Но они знали, что рано или поздно, всё будет по-новому, потому что жизнь прекрасна.