Разговор о любви

Однако В. Аксенов не стремится создать сатиру на своего героя. В его тоске по растраченной впустую молодости вдруг прорезается и элегическая нота, звучащая как голос самого писателя и находящая отзвук в каждом из нас. Она является мягким, но твердым напоминанием, что время идет. Для всех...

2. ЖАЖДА ЛЮБВИ

Гале 15 лет... Ничего не знаем и ничего не умеем мы в эти годы. А кровь кружит голову и затуманивает глаза. И во сне летаешь - растешь. И плачешь от музыки и над строчкой стихов. Несчастная, счастливейшая пора. Неокрепшая личность вся подвластна стихии чувств. Под напором жизненных сил лезут, проклевываются тугие, как почки, желания. Понять себя невозможно, жизнь полна тайн. Мысль ощупывает тайное, то, что первым вызвало рождение чувства. Одной из первых тайн оказывается любовь. И перед смятением чувств такими бессильными, постными оказываются уроки, будни школярского ученичества... Так написано в рассказе Л. Жуховицкого «Тебе вручаю». Очень хочется сказать: это блажь! Обыкновенная блажь девчонки, у которой мать в отлучке и которой не внушили, что любовь ведет к браку, а брак действителен лишь тогда, когда человек обрел материальную независимость... Что любовь - это дети и ответственность, а не жеребячье прыганье по цветущим лугам.

Но подождите! А что же было у нас, когда нам было 15 лет? Точнее спросить так: что было у нас такого, что не обесценивалось перед стихией нахлынувшего чувства? Что было порождено в такой же степени жизнью нашего духа и могло противостоять ранним любовным порывам?

Во-первых, это было сострадание. Мы, школьники, ходили в подшефный госпиталь... И работали на госпитальных огородах. Отмахнуться от этого было нельзя: не мы, так кто же?..

Во-вторых, это была забота, постоянная, не умственная, а душевная забота - напилить и наколоть дров для школы и дома, обед приготовить, печку истопить, чтобы мама, пришедшая с суточного дежурства, могла отдохнуть и не волноваться, нашла дома порядок, тепло и сердечную заботу.

Да, была еще тревога: за маму, за сестренку, побежавшую в школу под обстрелом, за отца. От всего этого тоже нельзя было отмахнуться.

Ну хорошо, скажут мне, это были военные годы. Сейчас иная жизнь. Так что же? Разве не остается благом человека любого возраста сердечная связь его с другими людьми, приводящая к тому, что твое счастье зависит от кого-то и, наоборот, чье-то счастье зависит от тебя? Когда именно ты, а не кто другой, ты отвечаешь за тепло в доме, за настроение подруги, за порученное дело... Когда у тебя есть любимые учителя и подруги, и мать, и сестра, любимые предметы в школе, и любимые занятия?

Как легко отмахнулась от всего Галя! Она жила, будто в пустыне. То есть какая там пустыня! Сент-Экзюпери убедительно показал нам, что даже в пустыне, даже в полном одиночестве человек связан незримыми нитями со всеми, кого он любит, и это дает ему силу оставаться человеком в самых трудных условиях. Скажем так: Галя жила как в пустоте. У нее была одна лишь привязанность, одна страсть, одно неодолимое стремление - к светловолосому юноше в красном шарфе, старше ее более чем на десять огромных лет. Холодны и грубы ее отношения со старшей сестрой Лидой, больше же у нее нет никого: «...шла, слушая и не слушая их, уже чужая им, их заботам. глупостям, дружбам, подножкам. снежкам, шла легкая...» Но вникнем в Галин характер, может быть, тогда удастся понять, почему она с такой легкостью стала всему чужой. В отношении Гали к Косте мы видим какую-то поразительную смесь детской, чистой наивности - «самое большое, о чем я мечтаю, - это сделать тебе хоть что-нибудь хорошее. Что угодно - хоть вымыть пол в твоей комнате...» - и то ли бесстыдной, то ли героической готовности отдаться ему целиком. «И она не смогла бы написать это письмо, если бы сперва не перешагнула и через страх, и через стыд...» То есть уже когда она трогательно писала про мытье пола, она уже знала, что фактически предлагает себя. Такая логика поражает.

Может быть, Л. Жуховицкому и нравится эта нерассуждающая непосредственность Гали, то, что она не хитрит, и не жеманится, и не старается «набить себе цену», а прямо заявляет: судьбу мою отныне я тебе вручаю!... Но я - то совсем другого мнения о его героине. Не в том беда, что она не хитрит и вручает ему свою судьбу, а в том, что у нее неведомо какими путями сложилось чрезвычайно пошлое убеждение, будто самое первое, что ей необходимо сделать, - это принести в дар, в жертву свое робкое, пятнадцатилетнее тело. Или именно такие дикие отношения наблюдала она вокруг себя? Или от подруг наслышалась, что «мужчинам нужно только «это»? Нет, откуда у нее такое, достойное каменного века убеждение?

А натура Гали такова, что она могла бы многого достичь, побуждаемая любовью. Как обостряется ее глаз, когда она наблюдает за «его» девушкой, отмечая ее одежду и движения «в стране другого возраста»; когда она следит за Костей, отмечая каждый его жест, и, наконец, самое главное, как она поднимается чуть ли не до героизма, заявляя открыто всем: «Вы не смейтесь над ним, ладно? Вы лучше надо мной. Ведь это я его люблю, он ни при чем...» Не каждая девочка решится стать так высоко над своим самолюбием, застенчивостью и так точно почувствовать, что для нее унизительно не то, что он ее стыдится, это бы еще можно стерпеть, но главное, что он боится своих приятелей, их насмешек. «Она повернулась и пошла, разгневанно пробираясь сквозь толпящихся...» Вот это слово «разгневанно», это единственное слово примиряет нас с Галей. В тот момент, когда она оказалась способной разгневаться на своего кумира и в один миг покончить с ним (не с любовью - очень тонко замечено! - а с ним), мы вдруг проникаемся к чей невольным уважением и видим в ней уже не слабую, пустую и глупую девчонку, на которую нашла блажь, а человека, по неизвестным нам причинам сбитого с толку и оказавшегося в одиночестве. Откуда у нее такие ложные понятия о любви и почему она никого и ничего другого не любит и так легко ото всего отмахивается, настолько легко, что даже совесть ее ни за что не мучает, - об этом автор предоставляет догадываться нам самим. Здесь напрашиваются два мнения: или Галя, дожив до пятнадцати лет, не имела никаких жизненно важных, всерьез воспринимаемых обязанностей ни дома, ни в школе, ни в техникуме и была в то же время заброшенным ребенком, не видевшим тепла и ласки - ни от матери, ни от сестры, ни от учителей, ни от кого в целом свете, - или уж это такое нравственное чудовище, эгоистка до мозга костей, что все ей было дано, а она с легкостью распрощалась со всем этим...

Думаю все-таки выбрать первую версию. Не может человек жить без привязанностей. Жажда любви в ее неестественной, сиротски преувеличенной форме заставила Галю в полном самозабвении каждый вечер шагать за Костей, привязываться душой даже к сарайчикам в его дворе, и к шарфу его, и к его девушке. И удивительно, что эта бедная девочка с ее уличными понятиями о мужской любви, с ее бедным запасом жизненных впечатлений и душевным сиротством, - как она все же нашла в себе мужество добровольно отказаться от созданного ею миража, как только поняла, что это мираж. Не стала ни лгать себе, ни цепляться за него. Нет, за свой гнев она положительно достойна уважения, как бы ни было при этом ее жаль.

Обычно, когда говорят о юной любви и ее всепоглощающей силе, вспоминают Ромео и Джульетту. Те тоже от всего отреклись и все забыли, кроме своей любви. В скобках замечу, что мы судим о силе их любви по ценности для них тех чувств, от которых они отреклись во имя любви. Если бы не хранили они в своей душе священного для них чувства родовой мести и чувства любви к брату и матери, к родному дому и старой кормилице, к наставникам своим и своему городу, если бы не было их глубочайшей привязанности ко всему этому, чего бы стоила их решимость с этим расстаться?

Но сейчас хочу сказать другое. Мы любим вспоминать о том, что «нет повести печальнее на свете...», мы поем в студенческих песнях: «А любить, так любить, горячей и верней, чем Ромео Джульетту!» И уверены, что уж ни в коем случае наша любовь не должна быть слабее, а наши страсти рассудочнее. Но вот на что указывают некоторые наши художники, чуткие к проявлениям современной жизни. Не может наша любовь быть такой, как у Ромео и Джульетты!

В рассказе молодого писателя М. Рощина «Иртумей» рассказывается о девушке-хирурге Лере. Показана ее работа, ставшая для нее дыханием, увлеченностью, как норма жизни. И вот что она сама о себе думает: «Ей пришло в голову, что она самый типичный узкий специалист, что у нее есть только работа и работа, и если отнять работу, то что останется?.. А с другой стороны, ни в каких клубных танцах, книгах, в этой праздности тем более она не находит того, что находит в работе, и все ей неинтересно. «И ведь я не какая-нибудь одержимая, - думала она. - Но все равно».

Что это? Духовная скудость? Неспособность радоваться жизни и любить людей? (Мотивы, звучащие в рассказе, например, А. Гладилина «Два года до весны».) Нет! Писатель специально останавливается на одном счастливом дне Леры, когда она днем съездила в глубь тайги, а вечером вместе со своими подружками мылась в деревянной баньке, и выскакивала на снег, и хохотала, и дурачилась, и была полна радости бытия. А с какой страстью она борется за жизнь людей. с какой самоотверженностью, на которую подвигает именно любовь к людям, а не один долг, вырывает она их у смерти! Нет, в равнодушии ее не обвинишь. И в то же время у Леры жизнь, в которой долг стал плотью, и, подчиненная ему, она имеет свой строгий, жесткий и суховатый ритм.

Лера читает «Сагу о Форсайтах», о любви Ирен и задумывается над нею: «Лера читала о сильной и прекрасной любви, а после откладывала книгу и думала о себе. Она бы не могла так любить, у нее не хватило бы времени, сил и, главное, веры». Да, это верно, в жизни Леры уже не может быть той любви, в которую женщина вкладывает весь свой талант, все мечты и всю тоску, той любви, которая была основной и единственной областью жизни, в которой могла проявиться личность женщины. Вся страсть и вся сила жизни в Лере не копится и не обещает взрыва, но ясной рекой идет к людям делом, работой каждого дня.

Да, у Леры еще нет полноты жизни, но это никак не от ущербности ее личности: это от ее взыскательности, оттого, что не прельщает ее ни роман с Чагиным, от которого теряет свою красивую голову другая девушка, ни ухаживания начальника строительства дороги Тонгурова, это от спокойного, но твердого нежелания портить жизнь себе и другим, это от уверенности, что она сама себе голова и нужна ей пара, а не опора.

М. Рощина интересуют психологические качества человека, которого стало принято называть «человеком социалистической формации». Он исследует качественные сдвиги в его отношении к жизни, особенно заметные в некоторых представителях молодого поколения.

Вспомним «Фауста» Гете. Необъятен мир его интересов. Любовь - лишь один из эпизодов его жизни. Для Маргариты же он стал всей жизнью. Страсть спалила ее. Кроме любви, у нее не было ничего.