Поселок и остров (об этом я знаю от местных жителей) во время войны почти год были передним краем нашей обороны. Много раз немцы пытались выбить с острова его защитников. Поддерживаемые артиллерией и минометами, они начинали атаку, перебегая зимой по льду озера, а летом плывя к острову на лодках-надувашках. Однако враги неизменно откатывались назад, попадая под шквальный огонь наших пулеметчиков. Все же после каждой атаки взвод, защищавший остров, редел, как вырубленный. Тогда из поселка присылали пополнение. А на острове становилось все больше братских могил...

Я держал на ладони череп и не чувствовал страха. Я думал о последнем часе этого солдата. Череп не был поврежден. Весьма вероятно, что боец умер от раны в грудь. Умер не сразу. У него оставалось в запасе две-три минуты, чтобы глотнуть свежего озерного воздуха, взглянуть на сосны, мысленно попрощаться с теми, кого он оставил дома, пожелать им счастья.

Сколько их пало здесь, защитников острова? Сто? Двести? Триста человек? И каждый пережил миг самого горького, самого последнего расставания - расставания с жизнью.

Моряки на зеленом корабле смерти...

Не о них ли плачет сосна с голосом чайки?

Сегодня я понял: перед светлой памятью тех, кто погиб за меня, за Ию, за всех нас, за все, что мы любим, стыдно жить равнодушно, серо, неинтересно, не в полную силу своих рук и ума».

«К вечеру ветер стих, сосна перестала скрипеть. «Чайки покидают остров», - сказала Ия, погрустнев, словно ей недоставало этого хватающего за душу скрипа. Переходы от веселья к грусти в ней так неожиданны, так человечны, что на глазах у меня выступили слезы. Я быстро отвернулся, чтобы она ничего не заметила. Вот уж действительно, только этого не хватало - разреветься!...»

Так поздно вечером писал Игорь. Писал, улыбаясь, рассеянно прислушиваясь к дыханию спящей матери. В первый раз он спрятал дневник, засунув его в стопку книг.

3

Каждый вечер Ия ходила на почту. Она отправлялась туда в строго определенное время - к восьми часам, когда из неблизкого города приезжала автомашина с газетами и письмами. Коротко кивнув Игорю и давая понять этим, что провожать ее не надо, Ия стремительно уходила по узкой улочке. Возвращалась она с наигранно спокойным видом, который не мог обмануть Игоря. Было ясно: она ждала письма, но тот, кто должен был написать ей, не спешил браться за перо и бумагу.

Но шаги расставания с Ией звучали все явственней...

Однажды Игорь спустился к озеру и не нашел там Ии, которая обычно поджидала его, сидя на борту лодки. И лодки не было. Игорь отыскал в прибрежном лозняке беспризорную плоскодонку и медленно, часто бросая весло, чтобы вычерпать из квелой посудины воду, поплыл к острову.

Ию он узнал по белому платью издалека. Она была не одна. Подплыв поближе, он рассмотрел ее спутника - коренастого парня в толстом черном свитере и с черной бородкой. Они, видимо, без всякой цели брели по песчаной кромке. Одной рукой парень обнимал девушку. Ее голова лежала у него на плече. То, что незнакомец мог (и, несомненно, имел на это разрешение) вот так небрежно и покровительственно обнимать Ию, ужаснуло Игоря. Он заспешил развернуть лодку, убраться отсюда поскорей, но Ия уже заметила его и, радостно смеясь, что-то крикнула в ладоши, сложенные рупором. Игорь покорно подогнал грязную плоскодонку к берегу и поставил ее рядом со своей нарядной голубой лодкой.

- Салют, старик! - приветствовал его парень.

«Пижон несчастный, - мысленно ответил ему Игорь. - Этот жаргон и эта отвратительная бородка... Что могла найти в нем Ия?»

- Доброе утро, Игорек, - сказала Ия. «Ты рада не мне. Ты рада, что он с тобой...»

- Я не хотела уплывать без тебя, но Рудику не терпелось познакомиться со здешними красотами.

«Рудик... Вот так имечко!»

- Что же ты молчишь? Это спросила Ия.

- Он запамятовал, как произносится это самое... Ну, как его?.. «Здравствуйте».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.