Столько людей занимается изучением архивов, что, казалось бы, уже давно все должно стать известным. Тем не менее историки, архивариусы, специалисты различных профилей упорно ищут. И находят. Когда из груды старых листов удается извлечь никем еще не обнаруженный ценны» документ, исследователь бывает счастлив.

Иногда «по пути» случаются неожиданные «встречи». Вдруг мелькнет знакомая, но уже почти забытая фамилия, и память какими-то своими, не всегда понятными путями связывает ее с давним эпизодом, который тянет за собой встречи и события многолетней давности.

Вот так недавно было со мной. Работая над одной темой, я изучал обширные картотеки Института марксизма-ленинизма и совершенно случайно наткнулся на такую запись: «Горлов. Воспоминания о Ленине». И все. Две скупых строки. Даже инициалов Горлова нет. А у меня перед глазами сразу возник облик Андрея Горлова, товарища моей комсомольской юности, одного из активнейших комсомольцев Городского района Москвы (Городской район Москвы до 1922 года существовал в границах Садового кольца). Позже Горлов работал в МК и ЦК ВЛКСМ, в Коминтерне молодежи. Я знал, что после образования Калининской области Андрей был направлен туда на партийную работу и погиб в тяжелые годы культа личности. Он был делегатом III съезда комсомола, но ни в одном издании, посвященном встречам Владимира Ильича с молодежью, нет воспоминаний Горлова.

Решаю начать поиск. Передо мной - комплекты газеты «Калининская правда», органа Калининского обкома ВКП(б). Читаю о ходе хлебозаготовок и первых ударниках-текстильщиках, о вылазках классовых врагов и об отмене в 1934 году карточной системы. Рабкор из Вагжановки сообщает о неполадках на производстве, а учитель из Вышнего Волочка требует помощи своей школе. В Лиге Наций выступает Литвинов, в фашистской Германии пылают костры из книг. Сообщения о первом не продажи мяса без карточек, о том, что в имрах открылся звуковой кинотеатр, шесть комсомольцев-иркутян закончили поход на байдарках в Москву. И среди всего этого нахожу то, что искал: сообщение о том, что в Калинине состоялось собрание комсомольского актива, посвященное 15-летию III съезда РКСМ. На собрании выступили с воспоминаниями делегаты съезда Горлов, Васканян и Манарьев. Информация в полтора десятка строк, но как раз то, что я разыскивал.

«На третьем съезде комсомола Ленин выступи с особенной речью, - сказал Горлов, зав. культ-пролом Калининского горкома ВКП(б). - Само содержание ее было иным, и многие из нас долго не могли понять, в чем дело. Почему вдруг Ильич так спокойно говорит о задачах комсомола и бросает призыв учиться, учиться и учиться? Мы ждали не такого выступления. Думали, что Ильич будет говорить о том, чем живет страна, как двигаться дальше, - ведь была исключительно напряженная обстановка. Комсомол жил настроениями войны, фронтов. В 1920 году голодная страна переживала хозяйственную разруху. Врангель был еще не добит. Я вспоминаю, как мы ночи проводили не дома, а в ЧОНе (часть особого назначения) даже тогда, когда и не надо было. Мы были полны решимости ринуться в бой за революцию с оружием в руках.

Вот и сейчас, перечитывая речь Ленина, ясно отдаешь себе отчет в том, что над ней надо упорно работать».

И все. Ясно было, что я имею дело лишь с очень краткой записью. Горлов был страстным оратором, хорошим пропагандистом, часто выступал со статьями в комсомольской печати. Листая комплекты «Пролетарской правды», я нашел статью И. Макарьева, вместе с Горловым выступившего на собрании, о котором сказано выше. С тех пор, то есть почти 30 лет, она нигде не перепечатывалась и не вошла ни в одно из изданий, посвященных встречам Ленина с молодежью. Не оказалась она зарегистрированной и в картотеках Института марксизма-ленинизма.

Вот эта статья:

«Поезда в то время ходили еле-еле. Полтысячи километров надо было тащиться 3-4 дня. Нам было по 16-18 лет, и мы с одинаковым жаром и энергией распиливали дрова для внезапно остановившегося среди поля паровоза, проводили на долгих стоянках митинги о международном положении, пели песни. Пели до хрипоты, до изнеможения. И песен-то этих было немного, но заводил кто-нибудь:

Да здравствует Германия Советская и красная, Да здравствует всюду Власть пролетарская и вся теплушка подхватывала припев:

Смело мы в бой пойдем За власть Советов И. как один, умрем В борьбе за это.

В словах, как видите, особых поэтичесних достижений не было, пели песню на мотив «Белой акации», но любили мы эту песню, и кончалась она лишь тогда, когда советскими и красными становились все крупные и мелкие страны, пока не исчерпывался запас географических сведений у всего поющего коллектива.

Москва встретила нас октябрьской сыростью. Холодный ветер гнал по улицам желтые листья, обрывки бумаги и пыль. Не такой чистой, конечно, была в те годы Москва, как теперь.

Вот и Садово-Каретная, вот и родной 3-й дом Советов, всесоюзный клуб - место ежегодных встреч делегатов. Бурлят коридоры, столовка, общежития. Кругом мелькают шинели, папахи, буденовки, револьверы на поясах. Многие приехали прямо с фронта, с винтовкой за плечами.

Вечером на Малой Дмитровке, 6, открывается съезд. Выбирается президиум, утверждается повестка дня. Но президиум не спешит и как-то странно косит глазами в глубь сцены. И вдруг поднимается председатель и объявляет:

- Слово предоставляется товарищу Ленину. Очень трудно вспомнить и передать словами, что каждый из нас в этот момент пережил. В протоколах обычно пишут: «бурные аплодисменты», «длительная овация», - но разве передают эти примелькавшиеся слова ту безграничную радость, преданность и любовь, с которой мы встречали Ленина! О себе могу сказать, что я стоял, махал руками, кажется, притопывал и ошалело что-то кричал, окончательно сорвав голос. Вероятно, так же вели себя и остальные.

Ильич вышел справа, из глубины сцены, такой родной, близкий и знакомый, в простеньком пиджаке. Подошел к краю сцены, прищурил глаза, посмотрел на бушующий зал и вынул из кармана четвертушку бумаги. Взглянул на нее, потом опять прищурился в зал, но говорить ему не давали. Он нетерпеливо и добродушно поднял ладонь, призывая успокоиться.

Постепенно зал успокоился.

- Товарищи, - негромко и просто, как в обычном разговоре, начал Ленин, - мне хотелось бы сегодня побеседовать о том, каковы основные задачи Союза коммунистической молодежи.

Помню, я схватил блокнот и стал судорожно записывать, боясь проронить хоть слово. Помню, что боролись у меня два желания: и записывать хотелось и смотреть на Ленина, оставить в памяти весь его облик до мельчайших деталей. По возможности я делал и то и другое: писал и искоса взглядывал на оратора. Исписанный, пожелтевший блокнот лежит передо мной и сейчас, помогая воспоминаниям, но одновременно вызывая и смутное чувство сожаления: я не знал в то время, что существует на свете стенография, - я мог бы больше глядеть на Ленина.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.