- А чего! У нас равноправие...
- Вот, подумает, нахалка!
Галя совсем развеселилась - разговор шел несерьезный. Зойка спокойно возразила.
- Наоборот. Подумает, наивная девочка. Мы же для них дети. Потом, когда прощались, покачивая папками, Галя спросила:
- Зой, ну серьезно, что делать?
- Привет! - возмутилась та. - Трепались, трепались, а теперь опять сначала. Скажи, да и все.
- С ума сошла!
- Ну, письмо напиши, как Татьяна Ларина... Постояли, посмеялись и разошлись.
Галя подождала трамвая, бросила медяшку в кассу и села у окна. Ей было холодно, локти подрагивали, она прижимала их к бокам... Она понимала, что весь разговор с Зойкой - глупость, просто языки почесали, и не думала всерьез ни о каком письме. Но фраза была сказана...
Через два дня вечером Галя пошла в читальню, села в угол к самой стене и с минуту смотрела поверх воротничков и причесок, по моде прилизанных или по моде неряшливых. Губы ее были сжаты, но все-таки слегка шевелились в такт выученным, почти забытым, вот уже два дня таким необходимым стихам:
«... Решено. Судьбу свою Отныне я тебе вручаю...»
Галя отгородилась от мира «Основами теплотехники» и стала писать.
«Костя!
Наверное, это смешно и глупо, что я тебе пишу, и ты подумаешь, что я просто глупая девчонка, к тому же маленькая. Хотя ты и так это думаешь - ведь ты и говоришь со мной только об уроках и о двойках.
Да, мне всего только...»
Она с полминуты колебалась, что написать, и написала «пятнадцать» - в этом письме не должно было быть ни слова неправды.
«... Да, мне всего только пятнадцать, - писала она, - и мне слишком часто об этом напоминают (особенно больно, когда напоминаешь ты). Только пятнадцать, но я все равно тебя люблю. Люблю по-настоящему и, мне кажется, не могла бы любить сильней, даже если бы мне было восемнадцать или двадцать, - я не знаю, со скольких лет это разрешается.
Ты не думай - мне ничего от тебя не надо, совсем ничего. Просто я счастлива, что ты живешь на свете. Я люблю твой дом, твое окно, улицу, по которой ты ходишь, твой красный шарф, дверь, которую ты открываешь каждый день в пять минут шестого. Я люблю даже твою девушку за то, что ты ее любишь.
Я знаю, что ты никогда не будешь меня любить. На это я даже не надеюсь и не думаю об этом. Самое большое, о чем я мечтаю, - это сделать тебе хоть что-нибудь хорошее. Что угодно - хоть вымыть пол в твоей комнате...»
Галя написала еще с полстраницы, потом внимательно перечитала, повторяя про себя фразу за фразой. Ошибок не было, только в одном месте она не знала, ставить запятую или нет. Тогда она поставила, но зачеркнула маленькой черточкой, чтобы можно было подумать и так и так.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.