Работа среди праздника

– Кооператив строю. – И ухмылка во все лицо. Чего стесняться, все, мол, свои. И еще почти пусты списки, еще неизвестно, что покажет август, а такому от ворот поворот сразу. Отказывают и тем, у кого в трудовой книжке уж очень много не объяснимых никакой логикой записей.

Школа стремится найти тех, для кого работа была бы призванием. Именно этим своим поиском тянется она вверх «от Рауля», от прискорбного отношения к профессии продавца или официанта как к второсортной, чем-то даже стыдной, которое, чего греха таить, годами нами же воспитывалось. Разве сломаешь его сразу? У всех?

...Училась в школе девушка. Назовем ее Катей. Не девушка – мечта директора Нины Алексеевны. Скромная, воспитанная, начитанная. Нина Алексеевна глазам не верила: да если такие придут, через пять лет наш сервис будет самым лучшим в мире. Катя ушла.

– Не могу, – сказала. – Почему он мне тычет?

Некий горе-барин крикнул Кате: «Эй, ты! Принеси папиросы!»

Подумаешь, принцесса! Подумаешь, чья-то там мечта! Да ему на это плевать!

Катя ушла из школы.

– Как я ее просила! Как просила! – вспоминает Нина Алексеевна. – Но я ее понимаю!

Мы молчим и думаем, видимо, об одном. О том, что какая-то другая Катя, сегодняшняя или завтрашняя, должна будет найти в себе силы и остаться. И одновременно с этим некий горе-барин за неумение вести себя в общественном месте, за неуважение к человеку должен быть выдворен из ресторана воспитанным метрдотелем, выпускником такой же школы.

История с Катей показывает, что принять хорошего учащегося – это еще полдела. Его надо сохранить. И тут выясняется, что школа бывает бессильна и перед хамством, чванством, бескультурьем и перед натиском родных и близких, который приходится испытывать.

Теперь есть порядок – пап и мам обязательно приглашают в школу, дабы убедиться: они в курсе, они знают, что сын или дочь будут здесь учиться, посему школе не грозит неприятное объяснение где-то в середине года (было и такое!), после которого родители забирают документы, и приходится размышлять: с кого возьмешь выброшенные впустую деньги? Ведь семьдесят рублей в месяц платили человеку. Немало, побольше, чем будущему учителю, врачу, инженеру.

Пока правда выглядит так: родители стоят стеной на пути в школу. Родители разные. И те, кто с высшим образованием, и те, кто без него.

– Это нам преодолевать, – говорят педагоги. – Вы знаете, десять лет тому назад мы были на грани того, что у нас не будет поваров. Не шли. И тоже из-за родителей. Сейчас все в порядке. Теперь будем ломать устоявшееся и уже во многом ложное представление о работе официантов.

И родителей водят по школе. Я чуть не написала – как маленьких. Хотя и напиши я так, не было бы в этом большой неправды. Наше представление о возможностях сервиса наивное: говоря «мой сын официант», родитель уже заранее боится, что его не поймут и осудят: в лакеи послал. Слово-то какое, хоть и нет его вроде давно, а отцу-матери слышится. И разве тут поможешь общей агитацией о нужности профессии – нужно-то нужно, но почему именно мой? Разве он хуже? «Лучше, – говорит Нина Алексеевна. – Вы посмотрите, как он смотрится. Посмотрите какой он стройный и достойный, как он красиво движется... Когда наших мальчиков принимали в Варне, все думали: приехали спортсмены. А вы говорите, хуже, как вам не стыдно?» Родителю необходимо убедиться, что сын не лакей. И ему в тысячный раз объясняют это.

– Теперь я спокоен, – говорит отец, побывав в школе.

– Пусть учится, – говорит мама.

– Нет! Ни за что! – кричит жена. А он, между прочим, окончил школу и прекрасно работает официантом.

После предварительного разговора о том, что привело человека в школу, следует другой период, тот, который заставил уйти Катю, – практика. Тяжелая работа среди музыки и праздника, состояние подтянутости там, куда другие люди приходят чувствовать себя раскрепощенными от дневных забот, от обязанностей. Работать, работать, работать, хоть кругом и шумит праздник... А ведь это трудно! Мы говорим «ресторан, праздник, веселье», а я в мыслях держу другое, то, о чем я хочу говорить с ребятами, но пока деликатно верчусь возле темы: как начать? Как спросить юных, симпатичных ребят о том, что они не только кормят, но... и поят. Что выпитое дает столь необходимый план. Что они служат Бахусу, и проклятому и проклятому. И мне даже страшно представить мягкую, деликатную Нину Степановскую среди пьяной компании, в которой кто-то будет щелкать негнущимися пальцами и, тяжело ворочая языком, кричать: «И-ш-шо... Бутылку...»

– Не дам! – твердо говорит Нина. – Не дам, и все. Есть нормы...

– У коньяка нет нормы. – Это Нина Алексеевна. Это она хочет, чтоб ребята не лукавили. Что есть, то есть, чего нет – нет. У коньяка нормы нет. Хоть залейся.