А на самом деле он делал именно то, что нужно. И в этом юный Тер-Ованесян смог убедиться очень скоро – осенью олимпийского 56-го, когда, прозанимавшись год у Оббариуса, который нацеливал Игоря на десятиборье, без специальной подготовки в прыжках в длину смог прибавить к своему лучшему результату в этом виде 70 сантиметров и установил рекорд СССР, ставший одновременно рекордом как среди юношей, так и среди взрослых. Такого прогресса результатов на высшем уровне история отечественных прыжков в длину еще не знала. Правда, отсутствие соревновательного опыта подвело его потом на Олимпиаде в Мельбурне, где из-за неудачно подобранного разбега он заработал в основных соревнованиях «баранку» (сделав три заступа). Но и после этого мудрый Оббариус не отказался от своих методов подготовки, хотя и изменил направленность тренировок. Теперь они были подчинены одной цели – достижению рубежа 8 метров. И эта цель была достигнута! Выступая в дождливый майский день 1959 года в Лужниках, Игорь первым из европейцев улетел за 8 метров.

Возможно, сегодня его тогдашний результат – 8,01 покажется кое-кому заурядным, но в мае 1959 года он вызвал шумный резонанс, он вселил надежду на то, что именно ему, Тер-Ованесяну, удастся побить и незыблемо стоящий почти четверть века мировой рекорд Джесси Оуэнса (8,13).

И побил бы – я в этом не сомневаюсь ни минуты, – если бы, катаясь на лыжах в Карпатах, не налетел на полной скорости на пень, припорошенный снегом. Ах, этот злосчастный пень!

«Когда-то мы познакомились с Игорем Тер-Ованесяном в Карпатах, где вместе катались, на горных лыжах. Спустя год я узнал, что он получил в горах тяжелейшую травму, но все же наперекор судьбе вернулся в спорт. Как ему это удалось?

М. ИОСЕЛИАНИ (Тбилиси)».

Рассказ о том, как Тер-Ованесяна, полузамерзшего, в крови, товарищи нашли в снегу спустя несколько часов после аварии, с какими трудностями его, почти недвижимого, эвакуировали вниз, как потом доставляли в больницу, нельзя было читать без содрогания.

Диагноз врачей не оставлял никаких надежд: размозжение правой ноги с сильнейшим кровоизлиянием; сотрясение мозга: обморожение правой ноги... Не знаю, как вы, а я, окажись в тот момент на его месте, наверняка бы загрустил. А Игорь – оптимист. Игорь верил, что еще не все потеряно. И в этой вере его поддерживали отец, тренер, друзья. Олег Ряхов-ский, товарищ по сборной страны, рекордсмен мира в тройном прыжке, тоже перенесший серьезную травму, прислал письмо, в котором рассказал о том, как долго лежал в гипсе, но все же сумел выкарабкаться. И теперь снова прыгает, снова в спортивном строю. Вовремя пришло это письмо!

Еще лежа в больнице, Игорь тайком от врачей начал заниматься гимнастикой. Отец принес ему резиновый жгут, и Игорь подолгу упражнялся с ним – то растягивая, то отпуская. Однажды за этим занятием его застали врачи, которые, задав ему хорошую нахлобучку, реквизировали жгут. Но отец принес другой, и тренировки (с известными предосторожностями – не дай бог попасться опять!) были продолжены.

Через полтора месяца Игорь вышел из клиники. Уже запахло весной. Под лучами не по-зимнему яркого солнца обильно таял снег. Улицы тонули в лужах. Глядя, как лихо перепрыгивают через них соседские мальчишки, Игорь с грустью думал о том, что даже им он сейчас вряд ли составит конкуренцию. А в ушах все звучали и звучали у него слова, сказанные на прощание лечащим врачом: «Вам рекомендован строжайший режим. Никаких резких движений. Больную ногу ничем не утруждать. Вам необходимо смириться, милый юноша, с тем, что вы больше не спортсмен...»

Смириться? Ни за что! Он поедет к знаменитостям в Москву, и те найдут, обязательно найдут выход!

Однако и заключение знаменитостей оказалось неутешительным: три основные мышцы полностью атрофированы; частичное восстановление их функций возможно не раньше, чем через семь-восемь месяцев. А до Олимпиады всего полгода.

И все же он решил поспорить с природой. «Во мне укрепилась мысль: тренироваться! – написал он в дневнике по возвращении домой. – Ну, ладно, три важные мышцы вышли из строя. Но у них есть здоровые соседки! Пусть примут дополнительную нагрузку и заменят инвалидов».

Начались тренировки. Большую часть времени он проводил в лесу, проделывая сотни разнообразных упражнений из арсенала Оббариуса с помощью камней и палок, подбрасывал ногой тяжелый набивной мяч, прыгал, как кенгуру, бегал с утяжеленным поясом, который был сбит свинцовой дробью, метал гирю.

«Говоря честно, раньше, до несчастного случая в горах, я не предполагал в себе столько фанатизма и упорства, – напишет он потом в своей книге. – Определив серию специальных упражнений, я не уставал повторять их сотни и тысячи раз. Даже стал ходить вприпрыжку, как-то боком, ловя на себе удивленные взгляды прохожих. Сидеть спокойно не мог тоже – все время пытался сокращать размозженную мышцу. На лекциях я забывался, и лицо мое принимало слишком сосредоточенное выражение, но это было связано не столько с восприятием учебного материала, сколько с борьбой, которую я вел со своей полуживой мышцей; сидя на ней, я приказывал ей сжиматься, умолял ее об этом, однако до поры до времени она не слушалась меня. Невольно я стал объектом для шуток друзей. Но самому мне было не до смеха. Два начала боролись во мне – сознание собственной неполноценности и огромное желание участвовать в Олимпийских играх. Их борьба в конце концов разбудила во мне силы, мирно дремавшие до поры до времени. Ко мне вновь пришла уверенность, и я понял, что мое возвращение в спорт – дело ближайшего времени».

И он попал на Игры в Рим. Правда, ни журналисты, ни тренеры, ни соперники после травмы его не принимали всерьез. Мало кто верил, что Игорь способен поспорить за олимпийскую медаль. Потом он признается, что положение «темной лошадки», от которой никто не ждет сюрприза, в психологическом плане оказалось выгодным. Прыгая раскрепощенно и свободно, он в последней попытке устанавливает новый рекорд СССР и Европы – 8,04 и завоевывает бронзовую медаль, которая весила, на мой взгляд, не меньше иной золотой.

Прочитав главу о возвращении Тер-Ованесяна, я вспомнил слова, с которых он начал книгу: «Спорт – это серьезная игра, помогающая больше узнать правду о себе, своих способностях и недостатках. И что главное, спорт учит преодолевать невозможное». Каюсь, при первом чтении я было решил, что эту мысль Игорь, побеждавший всегда без видимого напряжения, позаимствовал. Но, как вы уже поняли, я был неправ. Он пришел к ней через переживания, неудачи, травмы. Он выстрадал ее. Он научился преодолевать невозможное.

Однако это, как ни странно, не все заметили. Может быть, потому, что, скажем в отличие от Брумеля, написавшего о том, как он боролся с тяжелой травмой ноги, целую серию сочинений – книгу воспоминаний, роман, сценарий художественного фильма и пьесу, Тер-Ованесян долгое время умалчивал о трудностях, которые ему пришлось преодолеть на пути к победам, к рекордам, к самоутверждению. И еще, возможно, потому, что всегда, даже когда ему было трудно, когда болела нога, когда проигрывал, он никогда не показывал зрителям, что ему плохо. Лично я ни разу не видел его вымученных прыжков, недовольства на лице после проигрышей, гримас, свидетельствующих о боли в ноге. Даже чувствуя, что проигрывает, он прыгал с улыбкой. Парадокс? Не спешите говорить «да». Сначала познакомьтесь с мнением известного врача-психотерапевта А. Алексеева, многие годы работавшего со спортсменами и учившего их «искусству настроя».

В одной из журнальных статей, пытаясь ответить на вопросы: «Почему люди вообще прыгают?» и «Когда они прыгают?», доктор Алексеев приходит к выводу, что в обычной жизни люди прыгают только тогда, когда им хорошо, когда весело, когда переполняет радость. «Однако мало знать, что в повседневной жизни мы прыгаем тогда, когда нам радостно, – утверждает Алексеев. – В этой взаимосвязи между весельем и прыжками есть весьма существенные обстоятельства, особенно четко проявляющиеся в спортивной практике. Дело в том, что радость неодинакова – у нее есть много оттенков. И если спортсмен сможет подобрать для себя именно тот, который ему наиболее подходит, это очень поможет ему в его выступлениях».

Так вот, для Игоря прыжок всегда был проявлением радости. И, как никто другой, он умел создавать себе перед прыжками отличное настроение. Не вдаваясь в тонкости его системы настроя, замечу лишь, что она довольно сложна и по плечу лишь спортсменам с высокоразвитым интеллектом.

Сам Игорь был именно таким спортсменом – спортсменом-интеллектуалом.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.