И тут мне снова хочется вернуться к письму Сергея Сафонова. В нем есть мотив тревоги, именно тревоги, а не только раскаяния, и это хорошо. Это, может быть, главное, почему мне захотелось ответить на письмо. Мы слишком часто встречаемся с дежурным раскаянием наивного образца: «Я больше не буду». А ведь настоящее, истинное раскаяние дается дорогой ценой. Герой моего романа Иван Лаврухин заплатил за него своей жизнью. Именно в тот момент, когда он познал, кажется, всю полноту счастья, когда познал любовь – а любовь, я глубоко верю в это, одна из счастливейших наград за пробуждение в человеке духовности, – так вот, когда Иван начал, наконец, жить истинно человеческой жизнью, его настигла расплата. Это трагично. Это, может быть, даже жестоко. Но это, видимо, справедливо. Хотя писать мне сейчас об этом совсем нелегко: я полюбил своего героя, полюбил его за тот сложный и мучительный путь, за ту глубокую изнурительную борьбу зла и добра в его душе, за ту искренность раскаяния в самом себе, которые и стали в конце концов его судьбой. Его трагической судьбой.

Расплата настигла моего героя совсем не с той стороны, с какой он мог бы ее ждать: только за то, что он совершенно случайно вступился за невинного человека, юнцы хулиганы разделались с ним, пырнув его несколько раз ножом.

Что ждет этих юнцов? С виду вполне нормальных, похожих на всех своих сверстников? Надеюсь, их все-таки ждет то, чем закончил свою жизнь Лаврухин, – раскаяние. А ведь раскаяние – это когда ты сам, без всякого постороннего принуждения, искренне хочешь поставить крест на том, чем жил раньше. Крест на своей собственной жизни. Пусть прежней жизни. Но жизни твоей. Только твоей.

Разве мала цена у такого раскаяния?

Вот почему мне показалось интересным письмо Сергея Сафонова. Он не только раскаивается сам, он тревожится за других – за своих друзей, за своих подруг: «Что с ними будет?!» Речь идет о мальчишках и девчонках, которые переживают прекрасную пору вступления в жизнь, приобщения ко всем ее ценностям. И я, честно говоря, рад, что один из них – сам автор письма – уже выздоровел. Или выздоравливает.

А что будет с остальными?

Увы, судьба их представляется мне тревожной. Уж так случилось, что не один раз я сталкивался с подобными судьбами. Именно о таких ребятах я написал документальную работу «Мальчишки без девчонок», где постарался исследовать их психологию, манеру говорить, держать себя, попытался разобраться в их отношениях друг к другу, к взрослым, к родным. И должен сразу сказать: дорога от проступка до преступления намного короче, чем дорога от нормальной жизни к преступлению.

Не будем закрывать на правду глаза – судьба Сафонова хранила: избежать участи своих дружков ему помогла армия. Там он встретил настоящих ребят, там ощутил тот высоконравственный микроклимат, который так необходим любому коллективу.

Давайте внимательней вчитаемся в строки письма Сергея. Ведь удивительное дело: он учился в школе, в техникуме, потом в торговом училище, но в письме ни разу, ни полсловом не обмолвился, какие же там были ребята, какие учителя. Создается впечатление, будто он и не учился там никогда. Откуда асе в противном случае быть духовности? Духовность – и я в это глубоко верю! – еще и те особые отношения между людьми, которые возникают в подлинном коллективе, еще и тот особый нравственный микроклимат, который так влияет на формирование человека. В самом деле: быть честным, справедливым, смелым, добрым – разве это не первейшие признаки духовности? Ведь духовность – богатство нравственного мира человека, и где же, как не в коллективе, выкристаллизовывается духовный мир человека, его нравственное кредо, его гуманная суть?

Ни о каком коллективе ни в школе, ни в училище, ни в техникуме Сергей даже не упомянул. И как бы жирной чертой подчеркнул для нас грустные причины бездуховности – как собственной, так и своих друзей.

Все это я пишу для того, чтобы выделить одну мысль. Бездуховность развивается незаметно; понять и ощутить, в чем ее корни, почва, – это наша общая задача. И чем скорей мы разберемся в ее конкретных причинах, тем быстрей сможем направить общие усилия на развитие духовности у молодежи...

Я убежден, Сергей Сафонов в армии познает истинную цену коллективизма, товарищества, взаимовыручки, справедливости, честности. Ну, а как быть его друзьям? И как быть нам с ними? Ведь не всякий из них может надолго отключиться от своей среды, которая действует на него пагубно.

Может быть, кому-то это покажется слишком упрощенным, но, по-моему, главное – вести с ними открытый и прямой разговор. Родителям и педагогам, наставникам и комсомолу, мастерам литературы и искусства надо вести с ними постоянный диалог, надо не только осуждать их, «прорабатывать», воспитывать (иной раз такое «воспитание» порождает силу отталкивания), надо их понимать. Поняв, мы поможем им самим понять и ощутить себя, увидеть страшную пустоту и бесперспективность той среды, в которой прожил несколько лет Сергей Сафонов. Только сам человек может определить свой дальнейший путь, никакие советчики, друзья не вычертят ему прямую, по которой идти. Он может опереться на друзей, прислушаться к советам, осмыслить чужой опыт, но пойдет он сам. И самое главное, с кем он пойдет и куда пойдет.

Я не ханжа и не склонен сразу осуждать некоторые юношеские поступки, которые проистекают из желания быть неординарным, ярким, весело проводить время. Есть ведь и нормальное озорство юного возраста. А стало быть, есть как бы «нормальные», естественные для подростков нарушения порядка. Я не верю в паинек и даже, честно говоря, побаиваюсь их. Поэтому я и допускаю эти «нарушения». Это может быть дерзость, даже своеволие, но не подлость. Порой иная юношеская драка – это всего лишь проступок. А вот избиение несколькими одного где-нибудь в темном закоулке – это уже преступление. Это подлость. Главное – не перейти грани...

Друзья Сергея перешли ее. И один из них поплатился за это довольно жестоко: осужден на пять лет. Пять лет лишения свободы! Кроме всего прочего, это говорит и о том, что человек никогда по-настоящему не задумывался о ценности и невосполнимости человеческого времени. Колония или тюрьма – форма наказания. Но колония – все-таки внешнее наказание. А есть и наказание внутреннее. Оно еще страшней. Недаром в народе говорят: «Человек казнится». То есть казнит себя сам. Это самое страшное и бескомпромиссное наказание, какое только выпадает на человеческую долю. Вот почему хочется, чтобы друзья Сергея Сафонова и им подобные как бы со стороны взглянули на свою жизнь, ощутили бы вдруг холодок тревоги: «Что лее будет дальше?»

Тревога, неясная тревога за будущую жизнь, ощущение того, что все не так, как хотелось бы, как верилось когда-то, когда жизнь только-только начиналась, тревога и сомнение – вот первые сигналы душевного прозрения.

Душевное прозрение... Вот на что я надеюсь, прежде чем для человека возникнет эта страшная возможность – возможность раскаяться в собственных подлостях и преступлениях. И, конечно, я глубоко убежден, что Сергей Сафонов обратился со своим письмом не столько в редакцию журнала, сколько ко всем своим сверстникам, которые так или иначе запутались в жизни. Запутались, может, далее сами не подозревая об этом. А еще точней – Сергей просто обратился к себе самому, к своей душе, чтобы разобраться в ней до конца честно и мужественно.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.