Давайте оглянемся назад.

В ноябре 1985 года на этом полковом плацу стояли в вечернем сумраке новобранцы. Среди них — девять витебчан. Им всем было холодно и немного жутковато: впереди два года неизвестности. Все новое и внове: одежда, среда, порядки, наставники, пища, жизненный ритм — все. Они могли только предполагать, что потребуют от них предстоящие два года.

Рассказы, услышанные от уже отслуживших ребят, настраивали на оптимистический лад. В них шла речь о простоватых начальниках и хитрых рядовых, об отчаянных самоволках и смелых проказах, реже — о невеселых буднях и тяжкой солдатской работе. Никто не вспоминал о пережитых часах одиночества среди сотен людей, о наваливающейся вдруг нравственной усталости и отчаянии, о необходимости перешагивать через себя и делать то. к чему не лежит сердце. И, наконец, они мало что знали о тайных законах подчинения равным им в звании, но старшим по сроку службы солдатам. Эти законы управляли воинскими коллективами за спинами офицеров, и бывало, что именно они надламывали волю молодых людей, порождали смятение в их душах.

Сегодня мы смотрим на них, сильных, уверенных в себе, исполненных достоинства, невозмутимых, и вспоминаем их, тогдашних.

Курс молодого бойца. Одноэтажная длинная казарма в учебном центре. Полумрак. Пачка нераскрытых газет на столе. Стриженые затылки новобранцев. Какие там газеты! Они засыпали, едва опустившись на табуретку, засыпали на занятиях, в кузове машины, в столовой, даже в строю.

Многие из них впервые столкнулись с физическими нагрузками, они ошеломили их. и сонливость была естественной реакцией на усталость, изнурение, психологические стрессы. Скоро все войдет в норму. Но тогда на них больно было смотреть.

Первые дни в армии. Первые проявления характеров. Мы знали доармейскую судьбу каждого, но схематично. И мы были свидетелями, как в новой для них социальной среде они демонстрировали свое «я». У тихони Архиповского уже в первые дни вдруг прорезался командирский тон, способность предстать перед начальством в выгодном свете. «Нарушитель спокойствия» Федя Филинов обнаружил несгибаемый оптимизм и высокое товарищество. Капешко — самостоятельность и стойкость. Ковалев (это у него скоро пройдет) инфантильность. Сметанников был крайне подавлен, и мы даже боялись, как бы с ним чего не случилось. Апанасенок, если не спал, то винил весь белый свет в том, что портянки не наворачиваются на ногу. Михайлов сразу обнаружил редкое добродушие и готовность помочь всем окружающим, хотя тогда мало что умел. Живодров проявил отвагу и упорство Он вообще оказался подготовленным к военной службе лучше других и морально, и физически. Как и Андрей Наумов, который к тому времени имел уже около двухсот пятидесяти прыжков с парашютом.

Период, когда они начинали службу, пришелся на первые робкие дуновения гласности. И о многом, что происходило с витебчанами в армии, приходилось писать эзоповым языком. Военное начальство не жаловало упоминаний о неуставных отношениях в воинских коллективах. Но от того, что мы деликатно обходили их молчанием, как бы загоняя болезнь внутрь, она лишь прогрессировала.

Не хочу в этом, последнем очерке нашего десантного цикла исследовать корни неуставных отношений. Есть специалисты, это их дело. Мы говорим о зле сейчас открыто, ищем пути искоренения его. Это уже хорошо. Но, должен признаться, что когда Живодров и Капешко. а потом Филинов дрались со старослужащими, отстаивая свое человеческое достоинство, я гордился ими. Тем, что не заискивают, не гнутся. Когда Сметанников или Ковалев, парни далеко не слабые, угождали кому-то из «стариков», не желая идти на конфликт, я огорчался, но никогда не упрекал их. Каждый сам выбирает форму поведения.

Это не значит, что я считаю мордобой нормой. Нет, конечно. Но я просто не представлял, что оставалось делать ребятам, если их пытались унизить физически или морально. Жаловаться начальству среди порядочных людей не принято. Вот и приходилось полагаться на себя.

Справедливости ради замечу, что в десантном полку, где служили витебчане. неуставные отношения не принимали крайних форм и далеко не все солдаты второго года службы пытались обидеть молодых. Но в той или иной степени болезнь гнездилась в каждой роте. Она не побеждена полностью и поныне. Но сейчас неуставные проявляются скорее символически, до рукоприкладства доходит крайне редко. Молодые солдаты чувствуют себя равными и не боятся противостоять старослужащим, если видят за собой правоту.

Чтобы оздоровить обстановку в полку, понадобились соединенные усилия командования части, комсомольских батальонных комитетов, политотдела, рядовых десантников. Это была борьба без компромиссов. Витебчане для искоренения неуставных отношений тоже сделали немало у себя в батальоне. В стороне остался разве что один Архиповский.

Здесь надо сказать вот о чем. Публикации о десантниках вызвали у читателей журнала немало откликов. Наряду с другими редакция получала и письма от матерей, которые невозможно было читать без горечи. Люди писали о пережитом их сыновьями за два года службы, высказывали то, что наболело, советовали, как избавиться от язвы неуставных отношений в армии. В ряду воинских частей, пораженных этим недугом, называлась и та, что ведет свою историю с первых лет Советской власти, традиционно участвует в парадах, удостоена высоких наград.

Не будем драматизировать ситуацию. Практика показала, что болезнь излечима. Точный диагноз — уже полдела...

И вот служба витебчан заканчивается. Они стоят в воинском строю в последний раз. Все, кроме Леонида Архиповского. Он будет уволен позже из-за недавних нарушений дисциплины. Таков порядок. Если я правильно понял,

Леонид и сам не очень спешит домой. Кажется, он собрался жениться и остается в этом городе. Он из тех, кто не любит посвящать других в свои дела, и, разговаривая с ним, никогда не можешь быть уверен, что истина, а что фантазия.

Увы, армия не стала для Архиповского школой гражданского мужания. Он усвоил за эти два года минимум из того, что мог усвоить. Служба для Леонида — только временной отрезок жизни, который благополучно миновал. И я не знаю, кто больше виноват в этом — он сам или те, кто его окружал, кто прощал ему ложь и фанфаронство, потакал его слабостям и выгораживал перед начальством. Были такие.

Первым из девятки прощался с полком гвардии старшина Сергей Капешко. Я много писал о нем раньше и не хочу повторяться. Добавлю лишь, что он остался простым, честным парнем, каким и был с самого начала. Армия прибавила ему уверенности в себе, знания жизни, научила множеству полезных дел. Он единственный из витебчан был удостоен высокой чести проститься со знаменем полка. В то утро батальоны замерли по команде «смирно». Капешко опустился на колено и поцеловал край полотнища. А потом стоял в середине плаца, и полк шел мимо торжественным маршем, салютуя ему, Капешко, и еще нескольким парням, которые с первого до последнего дня в армии носили звание отличников.

Гвардии старшина Иван Михайлов демобилизовался двумя днями позже. Но уже без торжественного ритуала прощания со знаменем. Потому что двоих из одного взвода в команду отличников не зачисляют, такова установка свыше. Хотя и служил Иван не хуже, чем его друг.

...Последний развод. Больше не увидят витебчане свой полк в полном составе, не пройдутся в батальонной шеренге по заснеженному плацу.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.